Валерий Панюшкин - Восстание потребителей

Про девочек из глубокой провинции Диана думала вот что: их родители знали, что надо хоть раз в жизни повезти ребенка в Москву и показать Кремль. Многие девочки из провинции имели в Москве родственников, к которым приезжали раз в год, селились недели на две и целыми днями ходили в музеи, театры и по магазинам.

А вот у девочек из Подмосковья не было ни того ни этого. Они не ходили по улицам большого города из школы домой. Им до большого города было, предположим, полтора или два часа на электричке — путь, казалось бы, недалекий, но трудный. Родители часто возили Диану в столицу смотреть Мавзолей или Кремль, но им почему-то не приходило в голову отпустить дочку в Москве одну поглазеть на магазинные витрины. Ни в четырнадцать, ни в шестнадцать.

У родителей девочки из Подмосковья не было такого чувства, будто Москва где-то далеко, будто нужно собираться в нее как в далекую, но обязательную экспедицию, как магометане собираются в хадж. Родителям не приходило в голову, что девочке надо сходить на концерт группы «Машина времени» или спектакль Яновской «Соловей», где андерсеновскую птичку играл сорокалетний мужчина в телогрейке, вместо соловьиных песен читавший стихи не опубликованного еще Бродского. Москва была совсем рядом, и как-то казалось, что вот-вот все эти культурные достижения и новые веяния девочкою будут увидены. А московские знакомые и родственники не приглашали Диану погостить пару недель, потому что родственников в Москве у Дианы не было. Так она и не видела Москвы, кроме достопримечательностей. Ни в двенадцать лет, ни в четырнадцать, ни в шестнадцать.

К восемнадцати годам Диана уже училась в юридическом техникуме, но и тут обнаружилась ужасная дискриминация девочек из Подмосковья. Московские девочки жили в родительских квартирах. Но для девочек из Подмосковья общежития в техникуме не было. Пришлось снимать комнату, работать ради этого в детском садике ночной няней и перепечатывать на машинке чужие дипломные работы по сорок пять рублей штука. И план у Дианы был такой: вот она закончит техникум, пойдет работать секретарем в Верховный суд и одновременно станет учиться на заочном и через пять лет будет иметь и опыт работы в суде, и высшее юридическое образование, и совсем немного времени пройдет, а она уже станет судьей.

Адвокатом Диана быть не хотела. Профессия адвоката представлялась девочке из Хотькова безнравственной, потому что каким же надо быть безнравственным человеком, чтобы защищать преступника и пускаться на юридические хитрости, чтобы помочь преступнику уйти от правосудия.

Правосудие Диана считала священным и мечтала служить ему. Однако любовь эта не была взаимной: работать в Верховный суд Диану не приняли без объяснения причин, хотя неформально кто-то и шепнул ей, что в советском Верховном суде не может, просто не может почему-то работать еврейка.

Тут уж ничего не оставалось, как поступать на юридический факультет, на дневное отделение, потому что там хотя бы стипендию платили. До третьего курса, как и многие студенты того времени, Диана жила впроголодь. Немножко помогали родители. По выходным можно было поехать к ним в Хотьково и отъесться за всю неделю. И учиться хорошо, и не оставлять надежды рано или поздно все-таки стать судьей.

На третьем курсе и эти Дианины мечты разбились о национальную принадлежность. Студентка Сорк попыталась вступить в руководящую и направляющую Коммунистическую партию, но в партию ее не приняли, и кто-то неформально объяснил, что не примут никогда. Потому что в Советском Союзе судья должен быть членом компартии, но еврей не может быть судьей, и, стало быть, если просто еврей в партию вступить может, то еврей с юридическим образованием не может никогда, дабы даже и в мыслях у еврея не было мечтать о судейской мантии. Диане мягко намекнули, что для евреев в советской юриспруденции есть только одна профессия — адвокат. Именно что защищать преступников и пускаться на всяческие хитрости, дабы помочь преступникам уйти от правосудия.

Это был серьезный удар. Диана привыкла стараться, но как-то странно ей было стараться теперь — ради того, чтобы стать адвокатом.

Это был 1989 год. До окончания университета Диане оставалось два года, и доучивалась она как-то уже по инерции. Пока на одной из лекций профессор Суханов не предложил студентам посещать факультативные занятия по гражданскому праву, и Диана пошла. Гражданское право уж как минимум гарантировало Диане, что не придется защищать в суде убийц и насильников. Гражданское право спасало от позора, каковым тогда казалась адвокатура молодой максималистке. И беда была только в том, что мелочной какой-то казалась Диане вся эта гражданско-правовая проблематика.

Факультативные занятия по гражданскому праву заключались в основном в том, что профессор Суханов водил своих студентов знакомиться с разными интересными людьми. И вот однажды повел знакомиться с Михаилом Полячеком, главным редактором газеты «Честное слово».

В редакции было очень накурено, сновали по коридорам растрепанные люди с листочками, трещали пишущие машинки, и вид у растрепанных людей был такой, словно они делают очень важное и очень серьезное дело. Главный редактор рассказывал, и мало-помалу Диана понимала, что дело действительно было важным. В ту пору газета «Честное слово» затевала судебный процесс против изготовителей некачественных электрических батареек. И батарейки были настолько некачественные, что маленький мальчик вставил их в игрушечную машинку, а машинка в руках у мальчика взорвалась, да так, что малыш ослеп от этого взрыва навсегда. Подобных вопиющих случаев больше, пожалуй, и не было впоследствии в Дианиной адвокатской практике, но молодой юрист Диана Сорк навсегда запомнила: защита прав потребителей — это важно, жизненно важно, потому что однажды некачественные батарейки могут взорваться у маленького ребенка в руках, и ребенок ослепнет, и надо его защитить.

В то время защита прав потребителей в судах, несмотря на наличие очень удобного закона, была делом скорее эксцентрическим и нацеливалась на непременный шум в газетах. Это не была планомерная юридическая работа, это было донкихотство какое-то и вообще черт знает что. Среди героев того времени был, например, человек по имени Денис Галицкий. Про него рассказывали, будто он фанатично верил, что жизнь надо узнавать исключительно на собственном опыте, а потому никогда не читал ничего, кроме чудом избежавшего опалы журнала «Химия и жизнь». А еще он много путешествовал, бог знает на какие деньги. Этот Денис Галицкий прославился, в частности, тем, что, когда в свободной продаже появились холодильники, подал в суд на компанию, торговавшую холодильниками со скидкой. В этой компании двадцатипроцентная скидка предоставлялась всякому покупателю, который приводил с собой еще двоих. Причем иск Галицкого составлен был не от имени одиноких людей, не имеющих двух друзей, чтобы привести их в магазин холодильников. Иск Галицкого подавался как раз от имени людей, приведших двоих приятелей и двадцатипроцентную скидку получивших. В своем иске Галицкий писал, что эта маркетинговая схема, дескать, основывается на геометрической прогрессии. А на суде с привлечением экспертов Галицкий доказывал, что, хотя геометрическую прогрессию и преподают в школе, никто толком законов геометрической прогрессии не помнит, и получается, что торговцы пользуются невежеством покупателей, то есть нарушают прописанное в законе о защите прав потребителей право потребителя на информацию. Вот если бы прямо в магазине людям растолковывали, чем геометрическая прогрессия отличается от арифметической…