На руинах Мальрока

– Кроме Цавуса, в тюрьме никого из их братии не видел.

– Это ничего не доказывает – Хорек просто самолично решил стражем заниматься, так что остальным без надобности к вам ходить было.

Перспектива наткнуться на толпу инквизиторов не вдохновляла, но и отступать я не хотел. Видимо, от лишений мозг начал работать с перебоями: в здравом уме плюнул бы и на Хорька, и даже на Зеленого… в первую очередь себя спасать надо.

– Конфидус, в доме очень тихо. Если их здесь много, то, наверное, спят. Осмотрим потихоньку все.

– Проснутся… от вони нашей проснутся. – Еретик был настроен пессимистически.

Больше не тратя времени на пустые разговоры, я принялся изучать первый этаж. Кухня – на ее пороге желудок скрутило судорогой от ароматов пищи; кладовка; чулан, забитый хламом по самую дверь; большая полукруглая трапезная комната, заставленная столами и лавками; запертая на замок дверь, окованная железом. Везде темно и безлюдно. Дальше коридор, заворачивая, вывел к началу винтовой лестницы.

Направились вверх, поднявшись на второй этаж. Он состоял из двух больших полукруглых комнат, заставленных низкими койками и пузатыми шкафчиками, сколоченными из небрежно оструганных досок. Голые каменные стены, узкие амбразуры зарешеченных окон, затянутые белесой пленкой, дощатые полы, серые одеяла на соломенных тюфяках. Предельно спартанская обстановка – на казармы похоже. Судя по всему, здесь обитали младшие чины ордена карающих, но сегодня не было никого.

Третий этаж порадовал контрастом. Здесь вообще не было перегородок: одна большая круглая комната. Вдоль стен почти сплошной вереницей тянулись шкафы из лакированного дерева – лишь напротив амбразур промежутки оставлены. Пол застелен коврами, явно недешевыми. Несколько кожаных диванов и кресел, высокая кровать под балдахином, позолоченные светильники и люстра, роскошный огромный стол, выгнутый дугой, за ним еще парочка, заставленная самыми разнообразными предметами: всяческая посуда, весы, толстенные книги, приборы для письма, шкатулки. На одном участке стена, свободная от мебели, увешана холодным оружием, а окна там прикрыты свисающими шторами с богатой вышивкой. Безделушки, вазы, подсвечники, миниатюрные картины виднелись куда ни плюнь – к месту и не к месту.

Не знай я, куда попал, пришлось бы ломать голову, пытаясь понять, кто же здесь обитает, – зажиточная проститутка или алхимик-гедонист.

– Неплохо Хорек устроился: безвкусно, но дорого, – присвистнул епископ. – Дан, башня пустая. Ума не приложу – куда все карающие подевались? Хотя кое-что подозреваю…

– Вот и у меня те же подозрения: наверное, отправились нас убивать. В тюрьму. Вы же сами говорили.

– Наверное, так и есть.

– Давайте спустимся вниз. Надо старика связать и обыскать кухню – очень уж есть хочется.

– Отличная мысль – запахи там весьма приятственные.

Приятными оказались не только запахи. Не знаю я догматов местной религии, но одно понял точно: плоть свою братья ордена карающих голодом не терзают. Да и насчет изнуряющих постов не уверен – мясным здесь явно не брезговали.

В епископе пробудился давно уснувший инстинкт мародерства – с профессионализмом бывалого наемника он за какую-то минуту обнаружил немало разнообразных деликатесов. Но не стал кидаться сразу на все – для начала попил молока, этим же молоком обмыл руки, предварительно пополоскав их в ведре с водой. Я повторил его действия – даже умирая от голода, трудно решиться есть такими лапами.

Пока еретик наседал на сыр и балыки, я вкушал сливочное масло, отхватывая его понемногу найденным на кухне ножом. Съев кусочек, делал паузу – прислушивался к своим ощущениям. После такой голодухи неосторожно слопанная пища может убить.

Не убила. Мало того: ни малейших неприятных ощущений – один позитив. Ни рези, ни боли, ни спазмов – лишь приятная теплота и довольное урчание.

Масло, конечно, пища специфическая – один из наиболее энергетически выгодных продуктов, к тому же легко усваивающийся. Но эти свойства не объясняют, почему я после столь долгого голодания не испытываю неудобств. Или это особенность пищеварительной системы местных жителей, или что-то другое. Возможно, новоприобретенные свойства – после боя у брода во мне много чего изменилось.

– Дан, отведайте лучше ветчины. Как вы можете поедать масло без всего – противно ведь. А ветчина отменная.

– Потом: масло для меня сейчас нужнее.

– Зря-зря… А ведь неплохо живут карающие: все свежее и отменное. Странно, что при такой кормежке толстых среди них немного. Желчью, видать, исходят от злобы, вот и не идет пища впрок.

Не обращая внимания на маловразумительную болтовню Конфидуса (тот говорил, не забывая жевать), я прислушивался к своим ощущениям и не мог им нарадоваться. В желудке будто ракета стартовала – огонь, разгораясь в районе пупка, струями распространялся по всему телу. По следам этих струй начинало приятно покалывать – будто каждая клеточка наливалась энергией. Я все еще был усталым, голодным, отупевшим от всего, что пережил, но уже далеко не полумертвым. Пожалуй, даже готовым подраться с тем тюремщиком на равных – не спасла бы его плетка.

Нет, со мной явно что-то не то. Как бы ни было полезно сливочное масло в такой ситуации, но скорости метаболизма оно не увеличивает.

Да какая разница – все, что со мной происходит, к лучшему. Я в этом не сомневаюсь.

Нож прошелся по дереву, подчищая последние крохи. Невероятно: масла было килограмма полтора, и я все это умял!

Самое странное – ничуть не наелся: аппетит разыгрался даже сильнее.

Что там епископ говорил насчет ветчины?

Когда и с ветчиной было покончено, я взялся за кровяную колбасу, а Конфидус начал посматривать косо. Наверное, опять подозревает во мне перерожденного. Плевать, срочно нужна еда, причем много.

Слабосоленое копченое мясо, молоко, паштет из рубленой печени, краюха хлеба с роскошным балыком, еще молоко. Только огурцов для полного счастья не хватает и селедки. И куда только все помещается, – а желудок требует еще и еще. Остановил себя волевым усилием: я так до утра буду жевать, пока в кладовой не останутся голые полки.

– Конфидус, надо хоть немного обмыться и цепи снять.

– За комнатой слуги видел чан для стирки – можно там и помыться. Только сперва одежду найдем, иначе толку от мытья не будет.

Найди одежду не успели – едва выбрались из кухни, как со стороны входных дверей послышался подозрительный лязг. Притихли, епископ поспешно погасил свечу, в тишине отчетливо услышали скрип раскрывающихся створок – и тут же топот множества ног. В коридоре замерцали отблески огня, рядом опять открылась дверь – похоже, та самая, что на замке была. Звон железа, характерные звуки – будто при раздаче оружия.