Андрей Кокорев - Повседневная жизнь Москвы. Очерки городского быта в период Первой мировой войны

Насчет патриотов, «возбужденных в ресторанах», – замечено весьма точно. Многие очевидцы тех событий отмечали повсеместно распространенное явление: в ресторанах публика прерывала эстрадную программу, требуя исполнения «Боже, царя храни!» и гимнов союзников. Характерная сцена, произошедшая в летнем саду «Аквариум» в день объявления войны Сербии, описана Н. М. Щаповым:

«Смотрели программу, затем остались в зале ужинать; на сцене шансонетки. Среди присутствующих много молодых офицеров, произведенных на два месяца раньше срока. Крики “гимн!”, усиливавшиеся после каждого номера. Наконец оркестр трижды исполнил гимн русский, раз – французский. Требуют сербский – его оркестр не знает. Кто-то из публики его запевает; с ним чокаются; аплодисменты.

Опять номера. Крики “гимн!”. Исполнительницу заглушают, она скрывается. Оркестр играет гимны русский, французский, английский».

Забавная деталь: по наблюдению корреспондента «Утра России», большинство московских оркестров не имели в своем распоряжении нот гимнов союзных держав, поэтому играли как бог на душу положит. Иногда вместо гимнов для подвыпившей публики исполняли какие-нибудь народные песни – их все равно принимали на ура.

На «гимномании» московской публики сыграл владелец популярного театра Ф. А. Корш. Открывая в середине августа сезон, он предложил зрителям действо, символизирующее единение союзников перед лицом общего врага. В качестве музыкального оформления были исполнены гимны всех держав, воевавших на стороне России: начиная с британского «God save the King» («Боже, храни короля») и заканчивая японским гимном.

Правда, к тому моменту значительная часть москвичей уже не могла насладиться новым зрелищем. В составе войск московского гарнизона они выступили на фронт.

Профессиональные военные – кадровые офицеры восприняли весть о войне с подлинной радостью. Все они служили в полках, имевших славное боевое прошлое. Некоторые из этих воинских частей были созданы еще Петром Первым, другие – во время наполеоновских войн. А Сумской гусарский полк вообще вел свою летопись с 1696 года. Если брать в целом, то в истории России не было военного похода, в котором бы не участвовали полки, стоявшие в Москве накануне Первой мировой войны. И офицеры начала XX века не меньше своих героических предшественников жаждали снискать славы в сражениях.

Согласно расписанию, в 1914 году в Москве были расквартированы полки 1-й, 2-й и 3-й гренадерских дивизий. В Спасских казармах располагался Ростовский полк, в Покровских – Самогитский полк и два батальона Екатеринославского. Еще два батальона екатеринославцев находились в кремлевских казармах. Носивший имя генералиссимуса Суворова, Фанагорийский полк стоял в Беляевских казармах на Немецкой улице. Незадолго до Первой мировой войны там, перед главным зданием, был установлен бюст великого полководца, изготовленный на средства, собранные офицерами-фанагорийцами. Для Киевского и Таврического полков родным домом служили Александровские казармы на Павловской улице. Один батальон Астраханского полка находился в Крутицких казармах, остальные три – в Лефортово. В Хамовниках стояли Перновский и Несвижский гренадерские полки.

Кавалерию в Москве представляли 1-й гусарский Сумской полк и 5-й Донской казачий полк. В Сокольниках был расположен гвардейский Саперный батальон, а гвардейская Артиллерийская бригада – в Николаевских казармах на Ходынском поле.

С наступлением тепла туда же, на Ходынку, полки московского гарнизона переходили из казарм. В летних лагерях проводилось практическое обучение войск. После объявления мобилизации жизнь на Ходынском поле, и без того не тихая, забурлила, как кипящий котел. В описании очевидца это выглядело так:

«Бородачи второочередных дивизий заняли все лагерные постройки и палатки. Всюду войска. Роты маршируют, рассыпаются в цепь…

Стрельба идет быстро. Пять патронов на 300 шагов в поясную мишень, лежа. Почти все попадают больше трех пуль; многие пять. Но есть и неудачники – из нестроевых, дающие сплошные рикошеты в двадцати шагах. Над ними смеются товарищи:

– И куда тебе на войну идти, хитрованцу!»

Сравнение неумелого солдата с обитателем Хитрова рынка родилось не на пустом месте. Обитатели московского «дна» тоже были призваны на войну. В угаре всеобщего патриотического восторга журналист «Московского листка» объявил, что для босяков отправка на фронт является возрождением к новой жизни:

«Призыв запасных и ратников ополчения под ружье явился для темных низов настоящим благовестом. Стыдливо потянулись по разным Свиньинским и Подкопаевским переулкам фигуры бывших людей в город к полузабытым родственникам, старым товарищам. Это для них – воскресение из мертвых в полном смысле слова.

Пообмылись, почистились запасные. И в солдатской гимнастерке защитного цвета, в лихо сбитой набекрень бескозырной фуражке никак не узнаешь какого-нибудь вчерашнего “горлового” или “стрелка”, выпрашивающего у почтенной публики на “мерзавчика”.

Казармы Фанагорийского гренадерского полка на Немецкой улице

Примирение с прошлым, возврат в человеческое общество, в семью, – вот что значит мобилизация для представителей низов».

Две недели длилась в Москве первая волна мобилизации. За это время гренадерские полки должны были увеличить свою численность до нормы военного времени – примерно на две трети. Среди запасных, призванных в первую очередь, было много унтер-офицеров, которым пришлось встать в строй в качестве рядовых бойцов. Со временем в исторической литературе такая кадровая политика русского командования будет названа ошибочной. В германской армии, например, отношение к унтер-офицерским кадрам было иное: их прежде всего распределяли по тыловым частям и использовали для подготовки новобранцев.

Поскольку мест в казармах не хватало, для размещения призванных из запаса использовали все подходящие здания: в первую очередь школы и гимназии. Даже в аристократическом Английском клубе несколько помещений заняла формирующаяся кавалерийская часть. После ее отправки на фронт старшины клуба составили протокол о том, что лошади попортили несколько деревьев. Москвич Н. М. Щапов упомянул в дневнике, что запасные, находившиеся на постое в Техническом училище, вели себя прилично, «но накануне отъезда напакостили во всех залах».

По описаниям многих очевидцев, в дни мобилизации Москва превратилась в огромный военный лагерь. По улицам маршировали уже сформированные части. Строем или просто толпой двигались запасные. Они же набивались в трамваи, гроздьями висели на подножках, ехали даже на крышах вагонов. Площади были запружены военными обозами.