Борис Горбачевский - Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов

Противопоставлен ему талантливый молодой командир генерал-майор Огнев. Горлов не скрывает своих чувств к Огневу: «Начал воевать полковником. Через три месяца генерал-майора получил, а сейчас — командующий армией. Вот голова и закружилась. А силенки мало. Ну, и начал хитрить».

Огнев не скрывает своих чувств к Горлову. Когда тот издает приказ о том, как выйти из немецкого окружения, и хвастает «дерзостью» плана, Огнев тут же парирует: «Вы говорите о дерзости. Никакой в этом приказе дерзости нет. Нет в нем мысли, все берется на «ура», на «авось», как будто противник перед нами дурак или спит…»

Держится на своем высоком посту Горлов не армией, не преданностью рядовых бойцов, а аппаратом власти. Его поддерживают «корреспонденты» центральной прессы типа Хрипуна. По поводу одного из таких паразитов, льстящих Ивану Горлову, брат Горлова, Мирон, восклицает: «Господи, когда, наконец, переведутся на нашей земле дураки, невежды, подхалимы, простофили, подлецы?»— и, обрывая самого себя, подводит итог: «Думать поздно. Надо бить этих самовлюбленных невежд, бить в кровь, вдребезги и поскорее заменить их другими, новыми, молодыми, талантливыми людьми. Иначе можно загубить наше великое дело». Вот, пожалуй, основная идея пьесы.

Финал пьесы зрителям известен уже в самом начале действия. Из Москвы поступает приказ о снятии Ивана Горлова с поста комфронтом и о назначении на его место генерал-майора Огнева.

Пьеса, критикующая пустозвонство, бюрократизм, зазнайство, нежелание понять смысл новой стратегии и тактики войны, многим советским генералам, особенно участникам Гражданской войны (еще не добитым И.В. Сталиным), показалась потрясением основ Красной Армии. Пьеса вроде бы «объясняла» всем, «кто виноват» и «что делать», чтобы победить противника.

Автор пьесы отыскал «козлов отпущения» — это поколение командиров Красной Армии, выдвинувшихся в Гражданскую войну и за прошедшие годы «раздобревших» на лаврах и превратившихся в пустомель и «красных помпадуров».

Когда пьеса была напечатана, поступило «высочайшее разрешение» на свободу мнений. Разумеется, в рамках содержания пьесы. «Постороннему человеку, — пишет Вера Александрова, — незнакомому с особенностями советской жизни, пьеса может показаться подлинным потрясением всех и всяческих основ жизни. Но люди должны понять, что в советском обществе ничего не делается без разрешения сверху…» И далее следует вывод: «В дни, когда решалась судьба Сталинграда и всей страны в целом, «надо было дать армии и обществу хотя бы видимость свободы, высказаться о событиях… Ибо самая смелая критика, разрешенная сверху, менее опасна, чем самая робкая и косноязычная критика «шептунов» снизу».

На фронте пьеса вызвала неоднозначную реакцию. «Смутила» неравнодушных, заставила задуматься обычно равнодушных. Многие растерялись, не знали, как впредь себя вести. Особенно политработники. Об этой растерянности, «смущении» правдиво рассказал писатель Павленко на страницах журнала «Октябрь» (1943 г.). Случайно в день, когда «Правда» стала печатать пьесу, он оказался на фронте в политотделе одной из дивизий. «Начальник политотдела, — пишет Павленко, — подняв голову от газетной полосы, растерянно сказал: «Скандальная история какая-то… Читали?» — и протянул мне газету. Я начал с передовой, но начальник политотдела, заметив это, торопливо прибавил: «Нет, нет, Вы в пьесу загляните…»

Растерянных оказалось много. Среди некоторых советских людей возник страх, предчувствие нового погрома в армии. Об этом свидетельствовали письма и отклики на пьесу в печати. Писатель оказался не из тех «смущенных». По его мнению, пьеса рождает смелость бороться со всем пережившим себя. «Она учит: кто не борется против старого — сам устарел и стал не нужен своему времени. Пьеса заставляет читателя, а еще больше зрителя, думать о том, что судьба Родины в его руках. Что одни и те же руки могут спасти или погубить ее». Примерно на таком уровне находилась вся официальная советская критика.

Лукавит писатель. Кто ответственен за военные просчеты? Он-то знал. Насколько я помню, за все сталинское время так называемая «свободная критика» была разрешена советским людям в первый и последний раз.

Докатилось эхо той «бури в стакане воды», как мы понимаем сегодня, спустя 60 лет, и до нашей дивизии. Где-то в начале 1943-го офицеров и политработников полкового звена собрали — услышать их мнение о пьесе «Фронт».

Открыл офицерский сбор комдив. Интересно бы узнать, что он сам думает о пьесе, за какого он героя? Не услышали. Генерал Поплавский предоставил слово Борисову — своему заместителю по политической части.

«Пьеса напечатана в газете «Правда», — честно и прямо сказал он, — а раз так, то, естественно, она отражает мнение Центрального Комитета партии. Но это не значит, что мы, фронтовики-коммунисты, не имеем права на собственное мнение и на свободные высказывания. Это и есть особенность данного момента. Главное политическое управление желает знать мнение фронтовиков о пьесе. Вам не следует опасаться упреков или осложнений по службе. Речь идет о судьбе страны. Чем скорее мы преодолеем недостатки в Красной Армии, о которых идет речь в пьесе, тем быстрее победим врага!»

Тон выступлений задал комиссар батальона Кирилл Акимович Кошман: «Не пьеса, а какое-то недоразумение. Посмотрите на наших комфронтами, командармов. Почти все они участвовали в Гражданской войне. «Академий не кончали», а кто из нас бросит в них камень? Что в них от горловщины? Ничего! Я не вижу никакого конфликта». (Справка: через полтора кода Кошман станет комиссаром полка. За храбрость и героизм при форсировании Немана ему присвоят звание Героя Советского Союза. После войны он закончит Военно-политическую академию и прослужит в армии до ухода в отставку.)

Попросил слово командир полка полковник Разумовский: «Я бы хотел спросить товарища драматурга вот о чем. Это что же, по вине Горлова все бежали в 41-м в подштанниках с границы? Генерал Павлов вроде из Огневых, воевал в Испании, Герой Советского Союза. Но он не смог удержать фронт. За это и поплатился. Спас бы положение в то время генерал-майор Огнев — сомневаюсь. В то же время пьеса заставляет задуматься над отжившим в армии. Мы нуждаемся в новых Полевых уставах, в перестройке всей системы связи, в более активном изучении боевого опыта».

Эмоционально прозвучало выступление начальника инженерной службы дивизии. Полковник-инженер с седой головой сказал: «Давайте глазами героев пьесы «Фронт» посмотрим на себя и подумаем вот о чем. В 41-м я служил на старой границе. Мы демонтировали одни укрепленные районы и строили новые. Приведу пример. Если бы командующий брестским гарнизоном в первый день войны взял всю ответственность на себя — враг перейти реку Буг не смог бы. На этом участке западной границы к началу войны находились крупные силы Красной Армии. Хорошо обученные кадровые войска. Разве среди нас нет и сейчас подобных военачальников?» Кто-то бросил реплику: «Приведите пример». Полковник не смутился. Спокойно ответил: «Сами знаете».