Борис Горбачевский - Победа вопреки Сталину. Фронтовик против сталинистов

— Что у вас тут происходит? — загремел подполковник. — Вместо боевого дежурства — пьянка и гульба! Старший лейтенант, вас ждут крупные неприятности. А пока я отстраняю вас от занимаемой должности и прошу немедленно сдать оружие!

Вмиг все вокруг замолкло. Солдаты и местное население ждали, что произойдет дальше. А дальше произошло вот что…

— Иди ты! — неожиданно презрительно и громко бросил в ответ старший лейтенант. Он буквально прокричал подполковнику в лицо: — Войне-то конец! Враг повержен! Победа! А такие старые болваны, как ты, ни хрена не знают, а если и знают, то скрывают от подчиненных. Ждут указаний свыше. Безоговорочную капитуляцию немцев приняли союзники вчера в Реймсе, а сегодня, в ночь на 9-е будет подписана вторично капитуляция в Потсдаме.

Подполковник смешался, замолчал, а затем промямлил:

— Господи! Как же я пропустил такое историческое событие — Победу?

— Про себя подумал: откуда об этом стало известно молоденькому офицерику? Чехи сообщили или «солдатский телеграф»?

Без всякой команды, не сговариваясь, в едином порыве, мы, офицеры и солдаты, стоящие у прибывших машин, бросились навстречу своим товарищам, крепко обнимали их, целовали. Сколько дней и ночей все мы, участники войны, ждали этого Великого дня. Сняли пилотки, отстегнули ремни и радостно присоединились к общему ликованию. Солдаты подхватили растерянного подполковника и подбросили вверх, бережно опустили на землю. Он же во весь голос кричал: «Пляшите, ребята, пляшите! Вы заслужили этот светлый Праздник!»

Из открытых окон на верхних этажах дома на землю летели стулья, отвинченные ножки столов, этажерки, книжные полки и сами книги, дорожные чемоданы, свертки со старой одеждой, картонные коробки, кучи вешалок, настенные репродукции. Все это солдаты аккуратно подбирали и сразу же бросали в костер.

Внезапно я услышал знакомый голос, как показалось мне: «Товарищ капитан! Товарищ капитан!» Обернулся и сразу же узнал в солдатах, стоящих передо мной, тех, с кем в Пруссии я отмечал получение моего капитанского звания.

— Вас тогда вроде бы было пятеро, сегодня трое.

— Верно, капитан! Война косила нашего брата до последнего дня. Васько — помните чернявого хлопца с Украины? — навечно оставили в прусской земле. А Нил в Кенигсберге надолго остался на госпитальной койке. Долбанули в последнем бою.

В ту первую или вторую победную ночь, честно говоря, я запутался в капитуляциях, мы вновь вместе: Павел, Иван, Кондрат и я. Мы сидели вокруг костра, зажженного в честь Победы. Долго молчали, глядя на огонь. Мне подумалось, что каждый из нас в эти минуты ведет собственные счеты с прошедшей войной, припоминая живых и мертвых. И каждый из нас считал, что именно он, а не кто-нибудь другой, добился чуда — Победы!

О чем впервые я подумал в ту ночь? Читателю может показаться парадоксальным то, что я скажу далее. Несмотря на кровавые муки и бесчисленные человеческие трагедии, немыслимые тяготы (они продолжались 1418 дней войны), все мы, ее участники, будем вспоминать прошедшее время все последующие годы, как самое значительное, яркое и честное событие в своей жизни. Так дальше оно и вышло…

Молчанка закончилась. Первым исповедовался Кондрат:

— Еще в Пруссии толканул я своей Маруське весточку. Вроде бы живым я остался. Всевышний помог! Что, вы думаете, ответила моя баба? «Не возвращайся, родной, в деревню. Ты один на 140 домов — слава богу, живехонький. Замордуют тебя и меня вдовы». Но я же родился в той Воропахе и прожил в ней почти 30 лет?

Павел выложил свой сюжет:

— Брательник мой, Яшка, вернулся с войны без обеих рук еще в сорок третьем. Дунька его, чтобы приласкать героя-инвалида, стать на колени перед ним и целовать кровавые обрубки его рук, звякнула ему в лицо: «Будь прокляты твои няньки, что больше года писали за тебя. Жди своего муженька, в аккурат «огурчик»!» Брательник не поддался стерве-бабе. Выгнал ее. Стал учиться вроде бы «яге» у китайца самостоятельно, с помощью ног, вместо рук, приступить к новой жизни. Но она злодейка, все дальше и дальше загоняла Яшку в угол (О, горе тебе, нищенка-инвалид в Советской стране — во время войны и после нее! — Б.Г.). Скоро я понял: «Мы, инвалиды, больше неугодными стали», — написал Яшка. Загрустил. И отвалил от жизни. Ей-ей, жизнь копейкой, а судьба — индейкой… Вроде издавна говорят на Руси.

У меня собственный счет к фашистам. После освобождения от оккупантов Киева мне стало известно, что в Бабьем Яру немцы и их украинские пособники убили тринадцать моих родственников, в том числе трехлетнего ребенка Вовочку.

За неделю до начала войны, я получил последнее письмо от моего двоюродного брата — Марка. Его полк, в котором он служил, стоял недалеко от границы. В первый же день войны, 22 июня 1941 года, полк был полностью уничтожен, а Марк бесследно пропал. О судьбе его я уже ранее рассказал. Но я свои переживания не выплеснул наружу в такой необыкновенный день.

Неожиданно встрепенулся Павел и заговорил:

— Верно, капитан, дело говоришь! Наступил и наш парад! Вышла всем нам радость превеликая. Так что извини меня, друг любезный, потравили души, и полегчало. Только пойми, капитан, солдата. Уж больно нашего брата покорежила война, материнскими слезами залила матушку Русь. Скажи, что не так?

Что я мог сказать в ответ этим простым и честным людям, которые, не таясь и ничего не скрывая, открыли заслонки своих сердец? А сказать надо было что-то громкое, даже патетическое, и я сказал:

— Мы — победители! И этим все сказано. Мы свой долг, мужики, перед Отечеством исправно выполнили, а теперь, уверен, Родина выполнит свой перед каждым из нас. Так должно быть!

Победители — и Павел, и Кондратий, и Иван — приняли мои слова молча. Наряду с ликованием, как мне показалось, что-то их сдерживало от участия в общем человеческом восторге. Я заметил тогда, что бывалые офицеры и солдаты вели себя более сдержанно, как мне показалось, чем молодежь.

Вот так и закончилась первая победная ночь.

Что же теребило в этот день и в эту ночь души солдат и офицеров? Дрались не зря с врагом, не щадя жизни, чтобы спасти Отечество. И спасли его! А как встретит Родина? Вот, очевидно, где сомнения… Вот главный теперь вопрос. Уж больно неестественно, с первого же дня Победы, трубачи и барабанщики воздали хвалу Верховному — это он одержал Великую Победу, а не советский солдат. Это как понимать? Все смешалось тогда в сознании людей — и превеликая радость, и превеликая трагедия, и превеликий страх.

Мы еще долго, вплоть до рассвета, сидели у костра и, глядя на принесенные яства, вспоминали горькие и самые радостные дни на войне — хватало и того, и другого. Спать неохота. Так прошла первая победная ночь. И в конечном итоге всем нам казалось тогда, что жизнь впереди нас, победителей, ждет такая же яркая, такая же желанная, радостная, как пламя костра!