Александр Липков - Толчок к размышлению, или Все о сортирах

Человек познает себя, познавая современность и историю. Всего охватить невозможно, но есть вещи сами за себя говорящие, так и просящиеся в книгу, отражающие в себе большой мир. Одна из таковых — сортир, предмет, которому посвящено это сочинение.

С его автором Александром Липковым мы дружим и сотрудничаем уже 35 лет, успели за это время написать достаточно статей и интервью, несколько книг и сценариев, ну и изрядно надоесть друг другу. Несмотря на это, продолжаем надоедать и далее, собираемся писать и пишем, в том числе и сценарий большого публицистического телесериала «Культура — это судьба». Идею одной из его серий Липков украл у меня для этой книги, за что не слишком его осуждаю. Идеи должны жить и работать.

По сути, книга эта — историческое исследование на тему: как человек пользуется отхожим местом. Где и когда возникли первые туалеты, какие их следы обнаружены в раскопках? Разве не интересно задуматься и порассуждать об этом? Наверное, когда человек жил в племени, сортир был не нужен. Племя кочевало. Зачем кочевнику сортир? Стали оседлыми, занялись выращиванием агрокультур, оказалось, что под камень все время ходить нельзя — нужно определенное место. Потребовался сортир. Наверное, и у феллаха в пустыне есть сортир. Хотя в пустыне проще: солнце мгновенно убивает любую заразу, все высушивает. Другое дело — скученная Европа, где влага и сырость…

История сортира — это и история канализации. А история канализации идет по следам эпидемий — чумы, холеры, безжалостно косивших средневековый мир. Связь очевидна. Люди жили в тесных, густонаселенных городах. Тесных, потому что «город» — от слова «ограда»: когда нападает враг, можно спрятаться за крепостные стены. Все человеческие отходы выбрасываются на тесные, кривые улочки. Мало-помалу приходило понимание, что от нечистот, кроме вони, — ещё и зараза. Пока будет вонять, будут и болезни. Город обзаводится канализацией. Сначала это просто ров, потом он уходит под землю, образует единую систему с соседними рвами, система становится все более сложной и продуманной. И в Лондоне, и во многих старых городах Европы до сих пор так: прошел дождь, а на асфальте ни единой лужи. Качество канализации обусловлено необходимостью: людей много, а земли мало.

В России наоборот — земли навалом, людей мало. Можно обойтись и вообще без канализации — где приспичило, там и погадил. Люди никогда не жили скученно. Вышел в поле, до ветра… В европейских языках нет такого выражения — «до ветра». У них — горы, у нас — равнины; у них — теснота, у нас — простор. Оказывается, географические различия сказываются и в такой сугубо специфической сфере, как сортир. Нам по этой части до цивилизованных стран пока далековато. Дело не только в качестве сантехники — у нас другая ментальность. «Как известно, это удобство у громадного большинства русских людей находится в полном презрении», — более ста лет назад заметил Антон Павлович Чехов. Кое-что с тех пор изменилось, но не слишком.

Увы, жизнь невозможна без ежедневного воспроизведения говна. Не будет его — наступит смерть. Говно — примерно то же, что радиоактивные отходы атомной электростанции. И то и другое — результат горения. Жизнь есть горение. Пища, съедаемая нами, превращается в энергию. Говно — побочный продукт энергетического цикла, необходимая, неотъемлемая часть жизни. Никто не призывает возлюбить его, но само наше отношение к этой части жизни немаловажно.

Возможно, кому-то эта книга покажется скандальной. Обещаю, что точно такой же будет и навеявшая её телесерия. Но не все же научные факты излагать скучно и пафосно: наука, да и вообще любое познание дело живое, веселое — о чем-то можно поговорить и с улыбкой, и с горечью, тем более что и для того и другого в этой теме места хватает.

АНДРЕЙ КОНЧАЛОВСКИЙ

Пишут, что в Англии открывают Музей туалета — Глэдстоун Поттери Мьюзеум… Срочно реставрируется здание в местечке Стоук, где в витринах постоянной экспозиции займут свои места уже собранные две тысячи экспонатов. Пишут, что экспонаты будут издавать неотличимые от натуральных запахи, только, так сказать, художественно облагороженные, без всяких натуралистических грубостей — достижения современной химической науки позволяют.

Ну для чего этот музей жителям Стоука, понятно: для туристов приманка, к тому же местная фабрика слывет одним из главных в мире производителей фаянсовых унитазов и прочего сортирного ассортимента — так что и товару реклама. Но кто за все это платит? Платит государство, отвалившее грант в миллион фунтов стерлингов, платит Европейская ассоциация, добавившая ещё 350 000 фунтов. Им-то для чего тратиться?

Как я понимаю, тратятся они на национальную историю. На культуру. Потому как какая ж культура без цивилизованного унитаза? Ну а тому, что на один этот музей отписан чуть ли не годовой бюджет нашего Министерства культуры — это момент отдельный. Что тут остается делать? Остается завидовать.

Оказалось, что английский туалетный музей отнюдь не первый и не единственный в мире. «…в столичном Токио имеется не только императорский дворец и музей национальных шедевров, — цитирую А.Мещерякова, знатока японской «культурной физиологии» (термин его же), — но и музей туалетной истории. И всеяпонское «Общество туалетов» ежегодно проводит конкурс по определению лучших десяти общественных отхожих мест. В расчет принимаются чистота, отсутствие неприятных запахов, дизайн, конструкция здания, гармония с окружающими строениями, отзывы посетителей и даже название. Ну, например, «Рукомойня отшельников», «Морской воздух», «Шум прибоя».

…В Японии, как и у нас, имеются памятники архитектуры, «охраняемые государством». Только называются и ранжируются они несколько по-другому. Самые что ни на есть охраняемые определяются как «национальное сокровище». В этой категории туалетов пока что не зарегистрировано. Но вот ко втором разряду — «важное культурное достояние» — относится целых пять отхожих мест (самое древнее — приблизительно ХIV века).