Федор Раззаков - Скандалы советской эпохи

Между тем, несмотря на скандалы, советская сборная блестяще выступила в Инсбруке. Наши спортсмены завоевали 13 золотых, 6 серебряных и 8 бронзовых медалей. В общем зачете спортсмены СССР заняли 1-е место, на 2-м оказались наши друзья по соцлагерю из ГДР (19 медалей), на третьем американцы (10 медалей).

В феврале 1976 годав центре громкого скандала оказалась звездная пара в лице Муслима Магомаева и Тамары Синявской, которых народная молва… похоронила. В те дни буквально вся Москва полнилась страшными слухами о том, что супруги погибли в автомобильной катастрофе. Слухи были настолько широки, что достигли ушей самого премьер-министра Алексея Косыгина. Самое интересное, что он поверил в них и попросил кого-то из своих помощников справиться в Большом театре, когда намечаются… похороны. Помощник позвонил в театр, а ему ответили, что слухи эти беспочвенны, что Магомаев и Синявская живы и здоровы. Но большинство москвичей этого не знают и продолжают обмусоливать факт «гибели» популярных артистов. Чтобы пресечь эти разговоры, к делу решили подключить печать.

13 февраляв «Комсомольской правде» появляется короткая заметка Константина Смирнова. Начинает он ее с изложения разговора с одним таксистом, который оказался свидетелем «гибели» артистов. Таксист: «Вчера еду по Каланчевке, а там затор на час, милиции – видимо-невидимо. Вылез, подхожу ближе, батюшки мои, Муслим Магомаев с женой без сознания, „реанимашка“ воет, „Волга“, 24-я, вдребезги…»

Далее Смирнов рассказывает о том, как у них в редакции буквально оборвали все телефоны: взволнованные москвичи интересовались здоровьем любимых артистов. Тогда журналист набрал номер телефона заместителя директора «Союзконцерта» А. Гочеса и поинтересовался у него, что на самом деле случилось с Магомаевым и Синявской. «Ничего плохого, – было ему ответом. – Тот же Магомаев сейчас жив-здоров, недавно в Баку с успехом прошла новая программа Азербайджанского эстрадно-симфонического оркестра с его участием. На днях Магомаев возвращается в Москву».

Настоящая беда свалилась в марте 1976 годана кинорежиссера Леонида Быкова. Он в те дни работал над фильмом о войне «Аты-баты шли солдаты…», и весь февральшли съемки зимней натуры под Загорском. За месяц было отснято более полутора километров цветной кинопленки, но готовый материал долго не могли проявить – на студии Довженко не было лишней техники. А когда очередь до «Аты-баты…» наконец-то дошла, выяснилось ужасное – многое из отснятого оказалось браком. Причем произошло это по вине самой студии – когда группу отправляли в экспедицию, то забыли поменять рамку с обычного кадра на широкоэкранный. В итоге перед группой встала проблема: как переснять испорченное, если те же войска удалось выбить на ограниченное время с большим трудом? Однако, как ни крутили, но иного выхода, как вновь идти на поклон к министру обороны Андрею Гречко, придумать не сумели. Ходоком опять стал Леонид Быков.

Едва режиссер переступил порог министерского кабинета, как на него обрушился буквально поток смачного отборного мата. «Что явился, мать-перемать! Министерство обороны для тебя лакеи, что ли? Да я вас всех…» и т. д. и т. п. Быков стоял потрясенный, вытянув руки по швам, как будто солдат-первогодок. Да и как не встать, когда в тебя бросает громы-молнии не просто министр обороны, а член Политбюро!

А Гречко между тем малость успокоился и, устало опустившись в кресло, спросил: «Что, так и будешь молчать?» Только после этого Быков сумел стряхнуть с себя оцепенение и принялся излагать суть проблемы, приведшей его в столь высокий кабинет. Выслушав просителя, Гречко по громкой связи вызвал к себе своего помощника и коротко приказал: «Разберись с этими горе-киношниками. О проделанном доложи». В итоге «добро» на продление сроков военной экспедиции было получено, и съемки под Загорском продолжились. Однако этот скандал вскоре аукнулся обоим его фигурантам. В начале апреляу Быкова случился инфаркт, и он слег в больницу. А уже в конце апреляинфаркт произошел и у Гречко, которому повезло меньше – он скончался.

В том же марте в центр скандала угодила звезда советской эстрады певица Клавдия Шульженко. 24 мартаей исполнилось 70 лет, и десятки телеграмм и телефонных звонков обрушились на юбиляршу, которая хотя и пребывала не в самом добром здравии (недавно она перенесла болезнь), но все равно источала радость и оптимизм. Хотя еще накануне юбилея у нее были некоторые поводы для огорчения. Дело в том, что Шульженко рассчитывала вскоре после юбилея дать концерт на одной из самых престижных концертных площадок того времени – в Колонном зале Дома союзов, но ее противником в этом начинании стал председатель Гостелерадио СССР Сергей Лапин. Спросите, почему?

Дело в том, что некоторое время назад у них с певицей произошел серьезный конфликт. Поводом к нему послужил концерт певицы, транслируемый по ЦТ. Примерно на середине представления концерт был прерван из-за начавшейся программы «Время» (как и сегодня, она начиналась в 21.00). Шульженко этот факт возмутил, и она тут же набрала номер телефона Лапина. Глава ЦТ попытался объяснить артистке, что «Время» – программа обязательная и выходит в строго определенное время. Тогда Шульженко привела ему пример, когда начало «Времени» однажды было перенесено на более поздний срок из-за прямой трансляции с чемпионата мира то ли по хоккею, то ли по фигурному катанию. На что Лапин ответил: дескать, это было сделано в угоду весьма влиятельным людям (намек был явно в сторону первой семьи государства: всем было известно, что фанатом хоккея был Брежнев, а его жена обожала фигурное катание). Однако этот ответ не удовлетворил певицу, и она холодно заметила: «В таком случае вам надо сидеть на скамейке запасных!» И повесила трубку.

С той поры Лапин затаил на Шульженко обиду и ждал удобного случая, чтобы вернуть ей должок. Такой случай представился в юбилейные для певицы дни. Поскольку Колонный зал был в ведении Лапина, он запретил устраивать там юбилейный концерт Шульженко. Так и сказал: «Пусть ищет другой зал». Но Шульженко была женщиной гордой, не умевшей отступать перед трудностями. Она подключила к этому делу всех своих друзей, даже написала письмо министру культуры СССР Демичеву. Последний ответил уклончиво: «Мы подумаем». Судя по всему, думал он в правильном направлении, и буквально накануне юбилея Шульженко сообщили, что «добро» на Колонный зал получено. Лапину не оставалось ничего иного, как смириться с этим решением, да еще показать этот концерт по ЦТ.