Александр Плеханов - Военная контрразведка НКВД СССР. Тайный фронт войны 1941–1942

Очистительная работа в Солнечногорске, Волоколамске и Можайске велась там, где особенно активно действовали абвер и СД. За относительно короткое время в общей сложности удалось выявить более 30 агентов немецкой разведки, около 50 предателей, работавших в карательных органах врага, 400 других изменников Родины, 78 преступников, мародеров [1220] Служба безопасности. 1996. № 5–6. С. 28. . Так, оперативная группа во время работы в Можайском районе изымала явных и скрытых пособников нацистов и изменников Родины; вела агентурно-следственную работу по вскрытию кадров немецкой разведки, оставленной в районе; создавала квалифицированную агентурно-осведомительную сеть, способную выявлять немецких шпионов и контрреволюционные формирования, насаждаемые немцами при отступлении. Только с 20 января по 20 февраля 1942 г. оперативной группой были арестованы 21 агент немецкой разведки; 17 провокаторов и предателей; 11 работников полиции, 91 сотрудник административных органов (члены городской управы, старосты и т. п.); 8 дезертиров, 13 лиц, проводивших антисоветскую агитацию, 97 – прочего антисоветского и уголовного элемента. По докладу нач. Звенигородского райотдела УНКВД в УНКВД по г. Москве и Московской области на 14 декабря 1941 г. из 22 освобожденных селений от немецких оккупантов было оперативно обследовано выездом на места сотрудников 11 селений [1221] Чекисты на защите столицы. Документы материалы об участии сотрудников Московского управления госбезопасности в разгроме немецко-фашистских войск под Москвой. С. 107. . К 25 февраля 1942 г. после освобождения Красной армией г. Калуги ОО НКВД 50 армии арестовал более 300 человек, из них: 174 немецких шпиона, 44 участника антисоветских диверсионных организаций, 10 дезертиров, 26 прочих антисоветских элементов, 88 бывших военнослужащих, изменников Родины и перешедших на службу к врагу [1222] АУФСБ России по Омской области. Ф. 40. Оп. 10. Д. 389. Л. 178. .

При проведении агентурно-оперативных мероприятий в г. Калинине после освобождения его от немецко-фашистских оккупантов были разоблачены бывшие военнослужащие – агенты гестапо, осевшие в городе при немцах. Среди них:

1. Бывший красноармеец 1886-го полка народного ополчения 2-й дивизии Кузнецов, который, попав в окружение под Вязьмой в октябре, направился в Калинин, в то время оккупирован немцами. 5 декабря тайной полицией Кузнецов был завербован для провокаторской деятельности и получил задание выявлять коммунистов, комсомольцев и советский актив.

2. Бывший командир 343-го автобата 20-й армии Федоров, будучи в окружении, поселившись в городе, устроился на работу инженером эксплуатации автотранспорта городской управы и впоследствии был завербован гестапо для выявления коммунистов. Федоров выдал немцам коммуниста Аваева.

3. Бывший красноармеец 1-го полка народного ополчения 17-й сд Маслов, член ВЛКСМ, дезертировал из части, прибыл на жительство в г. Калинин и был завербован гестапо для выявления коммунистов, комсомольцев и советских активистов [1223] http: //militera.lib.ru/docs/da/gbvov/index.html .

Вся работа в освобожденных районах велась с учетом данных агентуры, побывавшей на оккупированной территории. При ее помощи были выявлены изменники и предатели, содействовавшие немцам, а именно: в г. Лоховица на должность нач. полиции назначен бухгалтер горсовета Шпак, а комендантом города стал бывший врач Геталло; в с. Верхнее Будаково Полтавской области на должность старосты назначен бывший председатель сельсовета Корниенко; в с. Василец – бывший председатель колхоза Никитенко, член ВКП (б); в Путивле Сумской области преподаватель немецкого языка Белоусов предал противнику известных ему советских патриотов и был назначен пом. коменданта города; в Гомеле пом. коменданта вокзала работал некий Розвонович, с приходом немцев назначен нач. железной дороги Гомель – Кричево; в Конотопе старостой являлся Рагинский, бывший сотрудник городской милиции, нач. полиции работал бывший сотрудник райотдела НКВД Шамрот; в Курске И.Е. Просолупова с приходом немцев установила связь со штабом и офицерами и выдала коммунистов В. Иванова и В. Рачко, которые 4 ноября были расстреляны.

При ведении оперативной работы контрразведчики должны были также четко определить вину всех, кто по каким-то причинам оказался в рядах добровольных помощников в частях вермахта – «хиви». В марте 1942 г. в немецких частях числилось 200 тыс., а к июлю 1943 г. их число достигло 600 тыс. Особенно много их было в тех частях, которые прошли по Украине и казачьим областям. Зачисленные в состав немецких формирований военнопленные вносились в списки, содержавшие фамилии, дату рождения, последнее место жительства и личные приметы. Каждый из них получал полный пакет немецкого солдата, а после двухмесячного испытания и официального зачисления в качестве «добровольца вспомогательной службы» – денежное содержание и дополнительное довольствие. Если в отношении полицейских, карателей и настоящих добровольных служителей нового порядка было ясно, что они враги, то эти люди служили на обывательском уровне, и, безусловно, по мнению советской власти, были причастны к сотрудничеству с новым режимом: кто-то из них пилил дрова, мыл полы, стирал белье, готовил еду, ухаживал за лошадьми, печатал на машинке и делал обыкновенную работу для того, чтобы не умереть с голоду, получая крохи за свой труд. Они тоже были объявлены потенциальными преступниками, и неважно, в какой форме это пособничество проявилось – теперь уже сам факт нахождения на оккупированной территории понимался как прелюдия к преступлению или в лучшем случае как неблаговидный факт в биографии.

Среди подвергнутых аресту оказались лица, которые, согласившись по принуждению сотрудничать с оккупационными властями, в то же время, как выяснилось в ходе дальнейшего расследования, скрытно оказывали помощь партизанам: обеспечивали их продуктами питания, снабжали сведениями о дислокации войск противника и готовящихся карательных операциях. Некоторым из них вменялись в вину действия, которые в силу своей незначительности не могли служить основанием для привлечения к уголовной ответственности. Иногда не принималось во внимание и то, что близкие родственники арестованных находились в действующей армии [1224] Служба безопасности. 1996. № 5–6. С. 28. .

С началом контрнаступления в декабре 1941 г. значительно возрос объем дополнительной работы, который ложился на плечи сотрудников ОО и других органов НКВД по ведению оперативного розыска и учета. В практической работе многие чекисты обращались к руководству с различными предложениями по улучшению работы аппарата военной контрразведки. Так, 12 апреля 1942 г. на имя нач. ОО НКВД Калининского фронта, старшего майора ГБ Н.Г. Ханникова поступил рапорт от нач. 6-го отделения ОО НКВД фронта, капитана ГБ А.М. Ратнера об организации активного розыска агентуры противника. В рапорте Ратнер писал: «Сейчас, как никогда, исключительное значение приобретает вопрос об организации активного розыска агентуры противника, переброшенной в расположение наших войск и тылы. Имеющиеся данные свидетельствуют, что в наши тылы просочились активные разведчики (часть из них, несомненно, парашютисты с рациями). Выявление этой агентуры противника должно идти не только по агентурной линии, но и в значительной мере путем организации активного розыска. Мероприятия по линии 7-го отделения и даже погранвойск не всегда могут быть эффективными, так как глубокой целеустремленности, именно искать диверсантов, шпионов, у них не может быть. Они занимаются облавами, прочесыванием, не имеют достаточной подготовки в деле распознания интересующих нас лиц. Считал бы крайне важным создание 1–2 поисковых оперативных групп, которые работали бы под руководством 6-го отделения».