Лев Мечников - Неаполь и Тоскана. Физиономии итальянских земель

В первом заседании настоящего года я был представлен туда одним из членов. Заседание это было в очень невеликолепной зале дворца dei Rozzi [156] В действительности – Академия дей Роцци, престижное культурное учреждение Сиены, основанное в 1531 г. (первоначально: Конгрегация дей Роцци). , единственного здания в Сиене, гостеприимно растворяющего свои двери всякого рода публичным сборищам, не разбирая ни цели их, ни содержания. Оно заслужило особенное уважение всех сколько-либо благосмыслящих жителей Сиены, так как в его стенах сосредоточиваются все разнообразные увеселительные и торжественные учреждения этого города; в нижнем этаже театральная зала, где народный герой Стентерелло [157] Stenterello – персонаж-маска итальянской комедии дель арте, возникший во Флоренции в XVIII в. Подробнее о нем автор рассказывает ниже. поражает публику огненным потоком своего остроумия; в верхнем этаже бильярд, игорные комнаты, и наконец всего более знаменитая зала dei Stuchi [158] Зал с лепниной. , где каждое воскресенье по утрам собираются Сиенские patres conscripti [159] Букв.: набранные отцы ( лат .) – термин римского государственного права, обозначавший сенаторов. , а по вечерам веселые толпы студентов, магазинных приказчиков, пользующихся случаем посидеть на одной софе со своими хозяевами, и вообще лица всех сословий, с единственным условием, чтобы они были прилично одеты, а в Италии вообще и в Сиене в особенности подобная оговорка вовсе нестеснительна. Предмет этих разнохарактерных вечерних собраний игра в lotto tombola [160] Лотерея «томбола», игра в лото. , совершаемая с приличной случаю официальной торжественностью. Зала эта не поражает красотой и роскошью убранства и может вместить себе до 1000 человек, если 500 из них решаться уставиться или усесться на плечи остальных.

В одиннадцать часов утра, в первое воскресенье текущего января, я вошел в эту залу, где отдельными группами стояли и сидели человек около шести отборных граждан города; в дверях не было и подобия швейцара или сторожа, хотя в сенях красовалась маленькая будка с большими окнами и с надписью очень четкими буквами: Custode [161] Сторож, охранник; итальянизм: «кустод». .

«Скажите, пожалуйста», обратился я к одному из членов, которого физиономия показалась мне всех больше сообщительною, и мучимый тем, что меня никто не спрашивает, по какому праву я сюда забрался: «кому я должен представить этот билет?»

Член поговорил со своими сотоварищами.

– Никому, – отвечал он мне очень учтиво, делая вид, будто приподнимает на голове свою шляпу.

«Таким образом я не рискую по крайней мере ошибиться», подумал я про себя.

Между тем еще человек 5–6 вошли в залу и разместились на расставленных вдоль стен диванах и стульях. На одном из концов залы, за столом, покрытым зеленым сукном, под гипсовым бюстом короля, украшенным двумя итальянскими флагами, уселся президент и по обеим его сторонам по два старика, очень седых и очень хилых. Из них один только живописец Муссини [162] В Сиене было два брата-художника Муссини: Чезаре и Луиджи; директором Академии художеств был последний. , директор здешней академии художеств, был мне знаком. Президент снял шляпу и заседание открылось. Комитет имеет двух секретарей, но из них ни одного не оказалось на лицо, а потому президент попросил одного из членов исправлять на время этого заседания секретарскую должность. Какой-то господин, во цвете лет и в очень хорошеньком пиджаке, торопливо вскочил со стула и сняв шляпу, уселся налево от старичков, сидевших налево от президента. Минут пять продолжалась довольно упорная борьба любезностей: президент упрашивал импровизированного секретаря надеть шляпу, тот великодушно отказывался от этого вежливого предложения и наконец победил противника, то есть оставшись без шляпы, принялся читать processo verbale [163] Протокол. предыдущего заседания, бывшего гораздо интереснее того, на котором я присутствовал, и даже многих других, на которых мне присутствовать не случилось. Это предыдущее заседание было одно из самых замечательных заседаний Сиенского унитарного комитета: на нем было решено учреждение на счет комитета вечерних классов для ремесленников, так как ремесленное братство не имело возможности само этим заняться.

Классы эти разделены на два разряда: один для ничего незнающих, другой для знающих очень мало; но в состав их обоих входят только предметы самой строгой необходимости, как, например, грамота, арифметика и пр. Об учреждении этих классов было объявлено еще прежде через посредство маленького воскресного листка, издаваемого комитетом для простого народа. Издание это стоит быть упомянутым: статьи в нем написаны очень удобопонятно и с большим толком, так что из них самый необразованный ремесленник может приобрести совершенно удовлетворяющие его сведения о внешней и внутренней политике дня. Продается он по всем доступной цене – по 1 сантиму (1/4 копейки серебром) за лист.

Кроме политического обозрения, газета эта печатает разные нравственные статейки, за которые впрочем нельзя особенно похвалить ее редакцию. Мне кажется, что цель была бы лучше достигнута, если бы вместо их читателям доставлялись научные сведения, часто очень для них необходимые. Я говорил об этом с одним из членов комитета – дирижующего, как я сказал уже, это издание; он объявил мне, что они так боятся теснее познакомить народ с отечественной историей, что решились вовсе не помещать статей научного содержания, так как в таком случае читатели живо почувствовали бы недостаток именно этой их отрасли и могли бы обвинить за это редакцию.

Страх этот очень понятен в Италии, где гордый поденщик слишком хорошо знаком с историей своего города, понимаемой им по-своему; а из этого выходят очень неутешительные последствия, о которых я говорил выше. Комитету, имеющему целью слитие в одно политическое тело всех провинций полуострова, конечно не кстати бы было напоминать те времена, когда все они были заклятыми врагами друг другу. Но с другой стороны, знакомя народ с историей всей Италии, а не только их отечественного города, выставляя ему постоянно на вид то зло, которое было порождено этими мелочными ссорами, разъясняя ему великие мысли героев итальянской народности и показывая ему тут же насколько они выше пресловутых квасных патриотов, не видящих ничего за пределами того маленького уголка, в котором они родились, – мне кажется, можно бы было добиться совершенно противоположных результатов.

Но как ни неполны и несовершенны эти попытки народного образования, нельзя не пожелать им самого полного успеха, тем более, что это лучшая часть деятельности Сиенского патриотического комитета, проводящего остальное время в ссорах и занятиях в роде тех, которых мне пришлось быть свидетелем.