Лев Фёдоров - Новичок. История тайного оружия

После принципиального решения М. Н. Тухачевского о начале химической войны между Москвой и Тамбовом состоялась оживленная переписка о деталях его реализации. Б. М. Шапошников 20 июня со ссылкой на приказ Л. Д. Троцкого извещал из Штаба РККА о том, что в распоряжение Тамбовского командования выделено пять химических команд с необходимым количеством баллонов с газом. В тот же день инспектор артиллерии РККА Ю. М. Шейдеман сообщил о приведении в боевое состояние химической роты, базировавшейся в Орловском военном округе. А 24 июня М. Н. Тухачевскому доложили уже его подчиненные о том, как будут распределены полученные в двух вагонах 2000 химснарядов. А еще было получено 250 баллонов марки Е-56 с хлором. В конце июня в приказах по армии проходят уже детали применения артхимснарядов. После этого началась «боевая» работа. Через два месяца настала пора отчетов, и один руководитель нижнего воинского звена сообщил о применении, среди прочего, 79 химснарядов, другой – 85, третий – 50. И так продолжалось до самой осени. По окончании усмирения победители получили больше орденов боевого Красного Знамени, чем вся Красная армия за годы Гражданской войны [708].

Впрочем, страна ничего этого не знала. А редкие историки, если что и знают о той далекой эпохе, так это о казни в застенке ВЧК замечательного русского поэта Н. С. Гумилева. Это случилось 21 августа 1921 г.

После окончания событий в Тамбовской губернии 1921 г. планы Красной армии по использованию ОВ против собственных граждан не исчезли, и тема эта осталась актуальной на долгие годы. Во всяком случае, в плане работы Химкома РВС СССР на 1924–1925 г. можно найти такую тему: «Разработка вопроса о возможности применения газов для борьбы с бандитизмом и сконструирование соответствующих приборов» [67]. Жизнь тех лет предоставляла армейским химикам возможности для испытания теоретических разработок на практике, и они не были упущены.

В качестве примера химической войны местного значения укажем на события, связанные с военно-химической экспедицией, которая была снаряжена ВОХИМУ в июне-июле 1929 г. в Среднюю Азию. Задачи экспедиции, как следует из официального отчета, «сводились к следующим трем: 1) испытания для борьбы с саранчой ряда отравляющих веществ, применяемых в военном деле и производимых на заводах Союза ССР; 2) испытания поведения ОВ длительного действия (иприта) в условиях Средней Азии; 3) испытания действия иприта с самолетов по басмаческим бандам. По прибытии в Среднюю Азию выяснилось, что из-за отсутствия басмачей третья задача экспедиции выполнена быть не может и, таким образом, решению подлежали первые две». В тот раз басмачам, которые действовали в Туркменистане в районе Кушки, повезло – гнев советской государственной системы был переадресован на саранчу, однако сам по себе процитированный текст однозначно характеризует умонастроение руководителей страны и армии [303].

Впрочем, Красная армия была готова применить ОВ на любой земле – и на своей, и на чужой. Во всяком случае, советские военные химики не обошли своим вниманием соседний Афганистан. О «химической» составляющей первого вмешательства советской власти во внутриафганские дела можно узнать из давней переписки 1929 г.

Из надежд комкора В. М. Примакова:

«Окончательное решение задачи лежит в овладении Дейдади и Балхом. Вопрос был бы разрешен, если бы я получил 200 газовых гранат, начиненных ипритом. Кроме того, необходимо сделать отряд более маневроспособным, для чего придать мне эскадрон головорезов».

Речь идет о письмах, которые направлял в Москву из Афганистана Рагиб-бей, под чьим именем скрывался герой Гражданской войны, красный казак В. М. Примаков (1897–1937). По-видимому, до реального применения химоружия против граждан Афганистана дело в тот раз не дошло [41].

Не дошло дело до применения химоружия и против Финляндии зимой 1939–1940 гг., хотя приготовились к химической войне тогда более чем тщательно [357, 358]. А вот в более поздние годы были и реальные события. В частности, в апреле 1989 г. в Тбилиси Советская армия с успехом применила химоружие для разгона своих собственных граждан-демонстрантов [709].

И в последующие годы никаких изменений в направленности политики применения властью химоружия против своих граждан не случилось. Во время прискорбных событий августа 1991 г. в Москве армия была вполне готова использовать ОВ против своих граждан и применила бы, если б поступил приказ. И в 1993 г., уже в новом государстве, обладатели погон были готовы применить химоружие для решения задач гражданского конфликта. А вот в 2002 г. они спокойно применили химоружие против непричастных сограждан [710].

Подчеркнем, что во всех этих случаях речь шла о химоружии как средстве массового поражения людей. Химоружие индивидуального наведения шло уже по линии чекистов [711–713]. И это отдельный разговор.

«Кухарки» в военно-химическом деле воцарились с некоторой задержкой.

Как известно, в 1918 г. командные кадры Красной армии на 75 % состояли из военспецов, и лишь к 1921 г. число бывших царских офицеров сократилось до 34 %. В военно-химическом деле, как и по всей стране, переход к правлению «кухарок» от российской интеллигенции тоже состоялся, однако процесс несколько затянулся, хотя в целом использование научно-технической интеллигенции развивалось по тому же сценарию, что и в иных сферах жизни.

С формальным окончанием Гражданской войны («борьба с бандитизмом» еще продолжалась; голод – тоже: на IX Всероссийском съезде Советов 24 декабря 1921 г. М. И. Калинин (1875–1946) говорил, что голодающими «официально признаны у нас в настоящий момент 22 миллиона человек») в Красной армии началась работа по организации военно-химической инфраструктуры. В ее рамках в январе 1921 г. Артком обратился к руководству армии с идеей создания опытного химического завода ОВ, который должен был включать снаряжательную мастерскую, опытное производство ОВ, химическую лабораторию, а также противогазовый отдел. В июне 1921 г. Артком возбудил ходатайство об объявлении конкурса на проект батареи газовых минометов (газометов).

Активизировались и опытные работы по проблеме химоружия. Это для всего мира важно, что в 1922 г. англичанин Х. Картер обнаружил в Египте гробницу фараона Тутанхамона. А в советской России в июне 1922 г., вскоре после XI съезда РКП(б), Артком Красной армии обсуждал «программу опытов, подлежащих к постановке текущим летом на Артиллерийском газовом полигоне» (среди них: изучение газового минометного облака, испытание группового выпуска газов, изучение действия химических снарядов, в том числе осколочного действия и т. д.) [145].