Виктор Кожемяко - Боль за Россию. Беседы с Валентином Распутиным

– Прежде всего, не допустить дальнейшего развала России. Как это сделать с теперешним правительством, способным на любой ферт, я, право, не знаю. Пока не будет правительства, защищающего национальные интересы России, надежды невелики. Пока не придут к власти государственники, подобные Столыпину и Витте, и приоритеты собственного народа не возобладают над приоритетами чужих корыстных замыслов, ничего хорошего ждать нельзя.

Это начало начал – власть национального доверия. Россия, свалившись в заготовленную для нее яму, ушиблась жестоко, переломала кости, в ее теле травма на травме, но – не убилась, поднять ее можно. Антинародная политика властей привела к тому, что не только стали растаскивать государственные богатства, но и принялись уходить из государства люди, притом в массовом порядке. Я имею в виду не эмиграцию в Америку или Израиль, а устранение от своих обязанностей по отношению к государству, то есть эмиграцию внутреннюю. В избирательных списках эти люди присутствуют, но из агонизирующего государственного организма они вышли и живут только своими интересами, занятые собственным спасением. Это граждане автономного существования, сбитые в небольшие группы, сами себя защищающие, сами себя поддерживающие материально и духовно. Это как старообрядцы в прежние времена, не желающие мириться с чужебесием нового образа жизни. Если бы удалось вернуть их на государственную службу, а для этого надо, чтобы власть признала и сказала им, что России без них нет, когда они убедятся, что положение меняется и государством управляют патриоты, то не смогут не влиться в самую деятельную и здоровую силу. Народ силен подъемным, восходительным настроением, появившейся перед ним благородной целью. В России больше 80 процентов русских, надо, не боясь национализма, обратиться к их национальному чувству. От национализма культурного, озабоченного воспитанием народа в лучших (в лучших!) национальных традициях, никому опасности быть не может. Напротив, это – сдерживающее начало от агрессивности, которая сейчас, к несчастью, поразила весь мир. Что плохого, если мы учим: нельзя мне поступать дурно, ибо я русский.

– В этом ваш национализм?

– Именно. В конечной цели. Подменять национальную идею фашизмом, как это делается сплошь и рядом, могут лишь люди злонамеренные, заинтересованные в окончательной гибели России. Народная идеология не может быть фашистской, тут сознательное передергивание карт, и далеко не безобидное для народа. Надо ли о нем, о народе, заботиться, опускаться даже до ложных поклонов перед ним, если он, за исключением небольшого просвещенного меньшинства, фашиствующий? Шкуру с него вон! Но знают ли господа, заправляющие политической кухней, насколько опасно блюдо, изготовлением которого они постоянно заняты, – национальное унижение?

– Да, вот и в первом же номере «Московского комсомольца», вышедшем после выборов, читаю опять некоего Михаила Гуревича: «А чему вы удивляетесь? Что какая-то часть русского народа купилась на невыполнимые обещания, на популизм чистейшей воды? Ну а чего же вы ждали от народа, издавна развращенного то татарским игом, то крепостным правом, то большевистской уравниловкой? От людей, давно разучившихся работать…»

– Да, знакомая песня… На галеры его, этот народ, если он перестает плясать под дудку политической режиссуры, если он, такой-рассякой, не понимает, для чего он существует! А потом и совсем от него избавиться. Методы массовой стерилизации, или как это еще называется, есть, история ими полна. А в Россию на его место «цивилизованный» народ из Европы, Турции, Китая, Кореи. Хватит дикость разводить! У Достоевского есть как нельзя лучше подходящие нашему моменту слова: «Как же быть? Стать русским во-первых и прежде всего. Если общечеловечность есть идея национальная русская, то прежде всего надо каждому стать русским, то есть самим собой, и тогда с первого шагу все изменится. Стать русским – значит перестать презирать народ свой… Мы и на вид тогда станем совсем другие. Став самими собой, мы получим наконец облик человеческий, а не обезьяний».

Фактор национальной униженности уже сыграл свою роль на выборах. Пока в пользу Жириновского, который сумел использовать этот козырь. Национальная униженность – это ведь не только предательство национальных интересов в политике и экономике и не только поношение русского имени с экранов телевидения и со страниц журналов и газет, но и вся обстановка, в том числе бытовая, в которой властвует, с одной стороны, презрение, с другой, уже с нашей, – забвение. Это и издевательство над народными обычаями, и осквернение святынь, и чужие фасоны ума и одежды, и вывески, объявления на чужом языке, и вытеснение отечественного искусства западным ширпотребом самого низкого пошиба, и оголтелая (вот уж к месту слово!) порнография, и чужие нравы, чужие манеры, чужие подметки – все чужое, будто ничего у нас своего не было. Я недавно чуть не расплакался, посмотрев в Театре имени М. Ермоловой «Бедность не порок» в постановке Владимира Андреева. Как «за границей»: русский дух, русская речь, русский взгляд на русского драматурга, прекрасная игра актеров – это было чудо! А много ли в Москве таких театров? Еще Малый, МХАТ Татьяны Дорониной – и обчелся. Провинция, как правило, смотрит на Москву.

– Может, связанный с этим вопросом и другой. Вот недавно Григорий Бакланов, выступая по телевидению, сказал буквально так: Валентин Распутин связался с самыми темными силами. Как вы относитесь к подобным обвинениям в ваш адрес, которые раздаются довольно часто?

– Надо полагать, тем самым Григорий Бакланов связал себя со светлыми силами. Но отчего ж тогда от этого «света» так гадко, мрачно, грязно и отвратительно, голодно и холодно вокруг? Отчего даже сами «светоносцы» бегут от созданного ими сияния куда подальше? Может быть, это объяснит Григорий Бакланов? Я, в отличие от него, окраску не менял и сегодня говорю то же, что говорил всегда, только более откровенно. В свое время мы с ним вместе добивались этой откровенности, но, как выясняется, с разными целями. Дело, разумеется, не во мне лично, а в дискредитации имен, не пошедших на поводу у заводил нового порядка, при котором требовалось стать предателями по отношению к своим предкам, отдать за мелкую монету все, что они создавали и ценили веками.

Я не могу, не умею быть нетерпимым к любому национальному чувству, если оно не диктует себя всем, так почему же считается преступлением мое национальное и патриотическое чувство? Господь, создавая народы, каждому вручил свой голос, свое лицо и обряд – так и давайте, не мешая, а только обогащая друг друга, пользоваться ими во имя исполнения данных нам заветов.