Андрей Сульдин - 1937. Большой террор. Хроника одного года

15 февраля 1937 года:

В Казани арестована Евгения Семеновна Гинзбург, мать писателя Василия Аксенова, автор лагерных мемуаров «Крутой маршрут». Арестовали ее в местном отделе НКВД, куда пригласили «буквально на полчасика», чтобы дать показания на уже арестованного коллегу по университету. Так начался ее 18-летний путь по лагерям и тюрьмам.

16 февраля 1937 года:

Решением Особого совещания к высылке приговорены первые 10 немецких антифашистов. Аресты немцев-антифашистов, проживавших в СССР, начались в сентябре 1936 года. Всего было арестовано 1136 человек. Точно известно, что 82 человека были казнены, 197 умерли в тюрьмах или лагерях, 150 выжившим осужденным удалось после истечения срока покинуть СССР. Судьба 666 человек неизвестна вообще; полагают, что они умерли в заключении. Одним из идеологических мотивов для оправдания их ареста было обвинение в том, что они не смогли помешать Гитлеру прийти к власти. Судьба некоторых из этой первой десятки высланных известна (их при аресте, между прочим, обвинили в шпионаже и фашистской деятельности): Вильгельм Пфейфер, зная, что как коммунист он будет арестован тотчас по возвращении в Германию, старался добиться, чтобы его выслали в Великобританию. В августе 1938 года Пфейфера отвезли на польскую границу, и там его следы теряются. Артуру Тило удалось попасть в британское посольство в Варшаве. Отто Вальтерприехал в Берлин 4 марта 1937 года и на следующий день, не дожидаясь ареста гестапо, выбросился из окна.

Если эту первую высылку можно считать «либеральной», то остальные происходили так: посол Германии в СССР фон Шуленбург вручал советским властям списки арестованных немцев (а позже и австрийцев, чья высылка объявлялась желательной), и советские конвоиры на границе передавали конвоирам немецким антифашистов по списку. Таким образом, в 1937–1938 годах было передано 693 человека. После заключения в 1939 году советско-германского договора советская сторона выдала от 550 до 650 немецких и австрийских коммунистов. Практически все они погибли в гестапо или в гитлеровских концлагерях.

18 февраля 1937 года:

Покончил с собой виднейший советский государственный и партийный деятель Григорий Константинович (Серго) Орджоникидзе(1886–1937), фельдшер, ставший крупным деятелем ВКП(б) и Советского государства. Пройдя все трудности революционного пути (ссылки, побеги, тюрьмы, борьбу за установление советской власти и достижение ее), он поочередно трудился: 1-м секретарем Закавказского и Северо-Кавказского крайкомов партии (1922–1926), председателем ЦКК ВКП(б), наркомом РКИ и первым заместителем Алексея Рыкова по Совнаркому (1926–1930), председателем ВСНХ (1930–1932), членом Политбюро ЦК (1930–1937) и наркомом тяжелой промышленности (1932–1937).

Григорий Константинович (Серго) Орджоникидзе

Серго был искренним, неимоверно работоспособным, честным и наивным большевиком. Мог ворваться к Сталину и горячо требовать освобождения из-под стражи очередного арестованного своего заместителя, а мог, взобравшись на трибуну, клеймить «врагов народа и саботажников». После очередного, по-кавказски горячего (на грузинском языке) разговора с Кобой, Серго 18 февраля 1937 года выстрелил в себя из пистолета. Известно, что вождь поручил ему сделать на пленуме доклад «О вредительстве в тяжелой промышленности» и ему предстояло своими руками отдать на заклание многих соратников, а помимо этого, в день трагического выбора люди Ежова передали ему протокол допроса его брата Папулия… Сталин распорядился написать в некрологе, что «сталинский нарком умер от разрыва сердца». Все подписавшие официальное медицинское заключение о смерти от паралича сердца, в том числе и нарком здравоохранения СССР Григорий Каминский, были расстреляны.

Кроме официальной версии существуют еще предположения об отравлении и убийстве. Все версии имеют право на существование, но ни одна до сих пор не признана. Тело Орджоникидзе было кремировано, поэтому «вскрытие покажет» – не про тайну этой смерти.

19 февраля 1937 года:

Арестованы бывший начальник кафедры политэкономии Военно-политической академии имени Толмачева, бригадный комиссар Павел Лазаревич Булати бывший заместитель начальника этой же академии, дивизионный комиссар Илья Соломонович Нижичек, работавший начальником Центрального дома Красной армии, а с 1935 года – директором Большого театра. Нижичка в августе 1937 года «за создание троцкистской террористической группы в ГАБТе» приговорили к ВМН и расстреляли. При его реабилитации в 1959 году даже тертые юристы качали головами. Нижичек уже 25 февраля заявил: «Теперь мне стало ясно, что я являлся участником сборищ контрреволюционной троцкистской группы». Копию же этого протокола сфальсифицировали, в ней вместо слов «Теперь мне стало ясно…» было написано: «Признаю, что я являлся участником сборищ контрреволюционной троцкистской группы». В таком виде этот документ в качестве неоспоримого доказательства предъявили Булату и подшили к его делу. Булата, разумеется, тоже расстреляли.

20 февраля 1937 года:

Еще до открытия пленума ЦК ВКП(б) заместитель председателя Верховного суда СССР и председатель Военной коллегии Верховного суда В.В. Ульрих издал приказ: «В целях усиления контроля за правильностью решений Военными трибуналами дел о контрреволюционных преступлениях приказываю: 1. Все дела о контрреволюционных преступлениях, по которым выносятся оправдательные приговоры или производство по которым прекращено…, представлять в 7-дневный срок… в Военную коллегию Верховного суда СССР для рассмотрения в порядке судебного надзора… 2. Все дела о контрреволюционных преступлениях, по которым вынесены оправдательные приговоры или определения о прекращении, взять на особый учет».

22 февраля 1937 года:

На похоронах Серго Орджоникидзе у Кремлевской стены 1-й секретарь Московского городского и областного комитетов ВКП(б) Н.С. Хрущев говорил: «Это они своей изменой, своим предательством, шпионажем, вредительством нанесли удар твоему благородному сердцу. Пятаков – шпион, вредитель, враг трудового народа, гнусный троцкист – пойман с поличным, пойман и осужден, раздавлен, как гад, рабочим классом, но это его контрреволюционная работа ускорила смерть нашего дорогого Серго».

В докладе на XXII съезде партии, в 1961 году, Хрущев сказал, что он в свое время верил, будто Орджоникидзе умер от сердечного приступа и только «значительно позднее, уже после войны… совершенно случайно узнал, что он покончил жизнь самоубийством». Во всех книгах сталинского периода Орджоникидзе называли «верным учеником и ближайшим соратником великих вождей коммунизма Ленина и Сталина», но любопытно, что в 1942 году города, переименованные в его честь, были без шума переименованы вторично: Орджоникидзеград (в прошлом Бежица), Орджоникидзе (в прошлом Енакиево) и Серго (в прошлом Кидиевка) получили свои прежние наименования, а город Орджоникидзе на Кавказе (в прошлом Владикавказ) получил новое имя – Дзауджикау. По сталинским неписаным правилам это означало потерю расположения вождя.