Савва Раводин - Коридорные дети

– Судя по мне, после сорока лет.

– По сегодняшним меркам поздно.

– Я раньше не задумывался, но, оказывается, – есть семейное счастье.

– Так я не понял, у вас до постели-то дошло вчера?

– Как только деликатесы улеглись…

После этого диалог выдохся, и «спасатели», замолчав, включили телевизор. А через некоторое время на местном телеканале прошло объявление, что в службу новостей требуются журналисты. Опыт и образование не имеют значения, главное – желание работать.

– Надо тебе сходить, – заметил лежащий на панцирной кровати Леха Лабазов.

– Ты знаешь, а я давно хотел попробовать поработать на телевидении. Музыканта из меня не вышло – так, может, журналист получится?

– Давай, попробуй. А мы потом будем гордиться, что были с тобой знакомы.

На следующее утро Соловей и впрямь отправился в офис телекомпании. Сказав секретарше, что по объявлению, присел в курилке. Вскоре появился рыжий мужчина с бородой, оказавшийся главным режиссером.

– Значит, так. Редактора сейчас нет, и общаться с вами буду я!

– А редактор кто? – спросил Соловей.

– Его фамилия Рабинович.

– Редкая фамилия, надо сказать…

– Самое главное – она русская.

Выяснив, что общаться можно на одной волне, режиссер перешел к рабочим вопросам.

– Вы телевизор смотрите?

– Да, конечно.

– Какие передачи вам нравятся?

– Если из новостей, то «Сегодня». Если из аналитики, то «Итоги» (НТВ тогда еще была порядочной телекомпанией).

– А местные новости?

– Местные не смотрю.

– Почему?

– Потому что их нет!

Улыбка с лица главного режиссера исчезла – получается, Соловей сказал ему в лицо, что тот зря работает, смотреть все равно нечего.

– Опыта у вас нет?

– Нет. И образования тоже.

– Тогда поступим следующим образом. Вы где работаете?

– Спасателем в МЧС, – почти не соврал Соловей.

– Вот и напишите о своей работе. Не больше одного листа. Напишите – и приходите завтра. Главный редактор как раз вернется из командировки.

Соловей, выйдя из офиса телекомпании, не стал откладывать дело в долгий ящик и решил написать текст сразу. Через час сочинение было готово (помогла одна знакомая, у которой был дома компьютер). Вечером случайно проходил мимо телекомпании и решил зайти. Зачем завтрашнего дня ждать, когда все равно уже готово?

На этот раз в курилке было многолюдно. Там заседали спикер городской Думы, неуловимый главный редактор, рыжий режиссер, три оператора и пара журналистов. И вся компания, кроме режиссера, была поддатая. Как выяснилось позже, рыжий не пил в принципе.

– Извините, – начал Соловей, – я свой текст принес, кто здесь главный?

– Допустим, я главный, – ответил усатый мужчина с большим животом. – А вы как сюда попали?

– Сказал охраннику, что мне надо задание отдать, он и пропустил.

– Хм, хорошее качество для журналиста – умение охрану пройти… Присаживайтесь. Может, коньячку?

– Не откажусь.

Пока Соловей представлялся, знакомясь с присутствующими за руку, главный редактор Рабинович изучал полученный текст. Через пару минут вынес вердикт:

– Я скажу так – неплохо. Главное, без соплей. Вы раньше журналистом работали?

– Нет.

– Ну и хорошо. В нашем деле легче учить, чем переучивать. Приходите утром, попробуем с вами что-нибудь сделать.

Вот так Соловей стал работать телекорреспондентом. Остается добавить (а именно этой фразой чаще всего заканчиваются новостные сюжеты в отечественном «ящике»): через какое-то время выяснилось, что в стенах телекомпании торговали наркотиками. Занимался этим звукорежиссер. Потом его посадили. Соловей узнал эти неожиданные новости от Шурика и Чалого…

В свой спасательный отряд Соловей больше не возвращался даже за трудовой книжкой. Заехал туда лишь спустя почти десять лет, как раз девятого августа 2008 года. За столом сидел Леха Лабазов и слушал «Эхо Москвы». В руках он держал сотовый телефон.

– У меня сын там!

Где «там», Соловей понял без объяснений. В эти дни в новостях была одна тема – вооруженный конфликт между Россией и Грузией. Слово «война» не употреблялось, но судя по смскам, которые Леха получал от сына, это все-таки была настоящая война. К счастью, для Лехиного сына все закончилось хорошо – вернулся невредимым. Соловей даже хотел сделать с ним интервью, но региональной прессе это оказалось не нужно. Да и вообще, писать самостоятельно о военных конфликтах в ту пору было уже не принято. В стране укрепилась цензура.

Мишка, друг! Я ж тебе так и не рассказал, как поступил в университет. Честно говоря, это были лучшие годы в моей жизни. Нам было позволено свободно работать и бесплатно учиться. Сегодня такое сочетание считается сказкой…

Соловей продолжал трудиться в маленькой, но гордой телекомпании. Через год у него появилась авторская программа. Еще через полгода он задумался о поступлении в вуз. Как выяснилось, поступать можно было всего в четыре места.

– Понимаешь, старик, – с умным видом говорили старшие коллеги, – в нашей стране журналистике учат в Москве, Питере, Екатеринбурге и Казани. Все остальные вузы – фуфло, они не котируются!

Соловей почесал репу и решил, что Питер далеко, а МГУ ему не потянуть нипочем. В Казань, утверждал Чалый, ехать вообще нельзя, там одни татары. Значит, остается Урал. Но тут проявилась судьба в лице нового начальника рекламной службы телекомпании. Родом он был из Казани, и звали «судьбу» Эрик Пирожков – сочетание для татарина жутковатое.

– Зачем тебе к хозяйке медной горы? Поехали в Казань! Ты документы подашь, а я маму повидаю!

Так вот Соловью и довелось «отатариться». По приезде в третью столицу России – именно так ее именуют местные жители – начались сюрпризы. «Татария» оказалась Татарстаном, а улицы Казани были до неприличия зеленые, их как будто специально раскрасили. Но в общественном транспорте кондукторы разговаривали на непонятном Соловью татарском языке, в магазинах тоже, что порой ставило в неловкое положение. Так, однажды Соловей захотел попробовать местный кисломолочный напиток и попал.

– Простите, у вас кутак есть? – спросил он продавщицу в магазине «Ашамлыклар» (по-русски – «Продукты»).

– А вам зачем?

– Как зачем? Это же магазин!

– Вообще-то я замужем…

Соловей понял, что он что-то не понял. И только чуть позже, взглянув на витрину, допер, что спрашивать нужно было не кутак, а катык. «Кутак» же на татарском языке – мужской половой орган…

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.