Алексей Митрофанов - Литературные котики

История этого стихотворения вообще довольно любопытна. Это своего рода предисловие, вступление к поэме «Руслан и Людмила», но, фактически, оно не связано с основным текстом поэмы ни сюжетно, ни стилистически. Совершенно инородный кусок. Больше того, основная часть поэмы была завершена в 1820 году, а вступление дописано позже, в 1825 году, во время знаменитой Михайловской ссылки.

Но это вступление, фактически, переворачивает всю поэму. Получается, что Пушкин ее вообще не сочинял. Ему ее надиктовал Ученый Кот (в отличие от Пушкина мы станем величать его с прописных букв)! Который даже не сидит на цепи, а ходит по ней! А это, кстати, очень больно. Представьте себе: грубые, плохо обработанные металлические звенья, нежные розовые лапки. Да, золото считается мягким металлом – но все равно не перина!

Многие исследователи утверждают, что причина скрыта в традиционной для русской культуры демонизации кота. Золотая цепь является прямым следствием этой демонизации, якобы, впитанной Пушкиным вместе со сказками няни, Арины Родионовны Яковлевой, во время этой пресловутой ссылки. Один из сквозных персонажей этих сказок – говорящий кот Баюн. Правда, сказочный Баюн коварен, он своими разговорами усыпляет бдительность людей, а после убивает и съедает их. Пушкинский же кот – не людоед, он добрый сказочник. Во всяком случае, сам Александр Сергеевич после общения с этим котом остался жив и даже сумел записать намурлыканные ему истории.

Таким образом у Кота Ученого появляется еще один прототип, и его родина – Псковская губерния.

Но третий – главный – прототип Кота Ученого все-таки был в Москве. Он находился в бывшей Огородной слободе, напротив знаменитого Юсуповского дворца. В этом дворце Александр Сергеевич жил в младенческом возрасте, с двух до четырех лет.

Тынянов писал:

«Князь разрешал ходить по саду знакомым и людям, которым хотел выказать ласковость; неохотно и редко допускал детей. Конечно, без людей сад был бы в большей сохранности, но нет ничего печальнее для суеверного человека, чем пустынный сад. Знакомые князя, сами того не зная, оживляли пейзаж».

А теперь самое важное:

«Сад был открыт для няньки Арины с барчуками.

Арина смело поднималась по лестнице и строго наблюдала, чтоб барчуки и барышня Ольга Сергеевна чего-нибудь не обронили или не поломали какой балясины. Вид у нее был озабоченный».

Среди «барчуков», ясное дело, выделялся Пушкин.

Так вот, из огромного числа затейливых приспособлений и фигур, которые здесь были установлены для развлечения публики, особое внимание обращал на себя механический кот на цепях.

Эту садовую игрушку вывез один из Юсуповых из Голландии. Кот с помощью цепей перемещался по большому дубу вверх и вниз. Он был пушистым, а глаза его горели. К тому же зверь при этом что-то напевал. К сожалению, по-голландски, и никто не мог понять, что именно.

Интересно, что в советское время возникла пародия на пушкинское стихотворение. И оно совершенно неожиданно рифмуется с уже упоминавшимся торгсином:

Можно сказать, что мы нашли еще одну связующую нить Ученого Кота с Москвой. Увы, достаточно трагичную.

А впрочем, не будем о грустном.

Еще один московский кот – герой маленькой повести-былички Антония Погорельского «Лафертовская маковница». Антоний Погорельский – псевдоним. На самом деле это Алексей Алексеевич Перовский, внебрачный сын министра народного просвещения Алексея Кирилловича Разумовского, дядя писателей Алексея Константиновича Толстого и братьев Жемчужниковых. Эта повесть – его первое литературное произведение, написанное в 38 лет.

Ну а сама лафертовская маковница – лефортовская торговка маковыми медовыми лепешками, восьмидесятилетняя старуха-колдунья. У нее был черный кот (конечно, черный!) – на самом деле тоже котолак, как и булгаковский Бегемот. И после смерти старухи он явился к ее бедной внучке Маше в качестве жениха. Звали этого жениха Аристарх Фалелеич Мурлыкин. Он был невысок, очень сильно картавил – его речь напоминала кошачье мурлыканье – и выгибал свою круглую спину. Получил отказ от Маши и ушел, сказав, что явится позднее.

«Маша смотрела из окна и видела, как Аристарх Фалелеич сошел с лестницы и, тихо передвигая ноги, удалился; но, дошед до конца дома, он вдруг повернул за угол и пустился бежать как стрела. Большая соседская собака с громким лаем во всю прыть кинулась за ним, однако не могла его догнать».

История закончилась очень хорошо для Маши и скверно для Аристарха Фалелеича. Маша вышла замуж за молодого красавца, а Мурлыкин, перекинувшись котом, прыгнул в колодец за ключом от наследства маковницы и утонул.

Повесть опубликовали сразу после написания, в 1825 году в журнале «Новости литературы». Одним из первых читателей стал Александр Сергеевич Пушкин. Он писал младшему брату Леве:

«Душа моя, что за прелесть бабушкин кот! Я перечел два раза и одним духом всю повесть, теперь только и брежу… Мурлыкиным».

Александр Сергеевич даже внешне подражал Аристарху Фалелеичу:

«Выступаю плавно, зажмуря глаза, повертывая голову и выгибая спину».

Напомню, что именно в 1825 году Пушкин находился в псковской ссылке и приписывал к «Руслану и Людмиле» строчки про Кота Ученого. В его сознании как бы столкнулись два кота, Мурлыкин и Ученый, лефортовский и харитоньевский, из Юсуповского сада. Произошел мощнейший электрический разряд, а так как Александр Сергеевич и вправду был гением, этот разряд сдвинул многое.

Спустя несколько месяцев император Александр, будучи в Таганроге, разыгрывает собственную смерть и теряется в сибирских скитах под именем старца Федора Кузьмича. Офицеры выходят на Сенатскую площадь и требуют конституцию. Новый император подавляет бунт и начинает ненавидеть и бояться своих подданных с первых же дней правления. Декабристы партиями отправляются в Сибирь, туда, где в это время уже обживается царь Александр, он же Федор Кузьмич. За ними следом едут жены-декабристки. И так далее, так далее, так далее.

Таким образом, двум котам-москвичам удается сдвинуть направление исторического развития огромнейшей страны.

(И в скобках заметим: а не был ли котолаком сам Пушкин?)

Вот еще один котолак, как бы вынутый Пушкиным из обычной житейской истории. Это жених его приятельницы Елизаветы Николаевны Ушаковой – Сергей Дмитриевич Киселев по прозвищу Кис. Они часто виделись в доме Ушаковых на Пресне. Современный адрес – улица Заморенова, 16, но дом, к сожалению, не сохранился. Скорее всего, Пушкин и придумал это прозвище. Саму Елизавету Николаевну он называл Кисонькой и любил в ее присутствии подзывать кошку, кричал: «Кыс-Кыс-Кыс!».