Неизвестный автор - Ведьмы из Варбойс. Хроники судебного процесса

По форме, как вы читали, это было очень странно. Подступало чаще всего с живота, который сильно набухал и вздымался. Оттуда поднималось к горлу, задерживая дыхание, производить которое приходилось с большим усилием и напряжением. При этом у нее вязнул язык и сжимались зубы. Далее доходило до головы, которая начинала трястись, будто в судорогах, парализуя все члены и лишая чувствительности. Случалось, что все то же самое вступало с предплечий и рук. Иногда в одном месте, чаще всего во многих, а то и во всех местах сразу. По продолжительности это бывало долгим и кратким, легким и бурным (как Богу угодно), но изначально очень переменчивым и лишенным ясного порядка взаимодействия.

Теперь, 29 июля 1590 года, у нее был приступ с полудня до самой ночи, когда она спала большую часть времени. Кроме тридцати обычных, у нее днем было три необычных припадка, которые сводили ее в кровать. Впрочем, все они были легкими, без каких-либо бурных резкостей или безудержного чихания, как прежде.

2 августа после обеда она внезапно, как зачастую и ранее, впала в свой характерный припадок. В этот раз она не была настолько вольна, чтобы сообщить о его приходе, как прежде обычно и очень спешно поступала и в последний раз буквально накануне. Приступ случился сильным и мучительным. Под конец она заснула и проспала до ужина. Пробудившись, была очень больной и жаловалась, что прихватывает сердце и живот.

Действительно, поражало, как сильно это досаждало ей. В таком болезненном состоянии она оставалась три последующих дня. Ела очень мало, но все же без каких-либо видимых признаков опухания или других беспокойств. Так вплоть до пятого числа, когда у нее произошло несколько небольших подергиваний, после чего она пробудилась, однако не перестала жаловаться на недомогание и боль в сердце и животе.

Тем не менее, на следующий день утром вся боль исчезла, и она охотно накинулась на еду, чувствуя себя хорошо, как когда-то прежде. Но Сатана, злобный дух (а это, без сомнений, он беспокоил ребенка), завидовал длительности ее доброго самочувствия. Тем же вечером перед сном с ней случилось два тяжких припадка, из-за чего многими слезами протекли ее глаза, как и глаза тех, кто был рядом. Такой ее отнесли в кровать, а следующим утром обнаружили в [том же] состоянии. В припадке же она оставалась весь день, лежала в своей кровати как в полудреме, ела и пила, говорила очень мало, но иногда сообщала, что хочет в Варбойс, поскольку там ее сестрам хорошо (как она сообщала), и называла некоторых по именам. Когда она бывала вне припадка, то не испытывала желания сменить Тичмершскую рощу на какое-либо другое место.

На следующий день, 13 августа, ее подняли в состоянии припадка и приготовили, но когда она собралась идти, одна из ног пристала к телу почти как ступня к полу. Так она и сидела на стуле весь день, получая в назначенное время пищу, которую ей подносили. Выражение лица у нее не менялось, будто в трансе, было лишено чувств и движений, да и жизни (на вид), которая поддерживалась дыханием. Все же она старалась (хотя не могла ни слышать, ни видеть, ни говорить) поднимать руки после приема пищи (который не пропускали) в легком жесте благодарения, поскольку это было приятно тем, кто был рядом.

14 августа ее вынесли на открытый воздух, чтобы посмотреть, придет ли она в себя, как бывало иногда раньше. Но никаких изменений не последовало: за порогом она осталась такой же, как дома. И теперь начала жаловаться на ту сторону, к которой была притянута нога. Если кто-то там прикасался, она хныкала и стонала, как будто это была язва, хотя внешне не наблюдалось никаких повреждений. Если же прикасались к ней с другой стороны, она комично смеялась и выглядела веселой. И она не вымолвила ни единого слова за все время с этого дня до 8 сентября, поскольку весь месяц находилась в таком состоянии апатии. Многое [за это время] стоит припомнить. Иногда она просеивала с утра до вечера и печалилась, когда у нее отбирали работу. Иногда пряла пряжу или вязала, и при этом никогда ни лицо, ни глаза не выражали неудовольствия. В некоторые дни она снова бывала веселой и живой, во многом находя удовольствие, забавляясь с кузенами и кузинами (детьми в этом доме) во что-то легкое и детские игры, в которых коротает время ребятня. И все в том же состоянии, как если бы была такой, как любой из них.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Эдвард Феннер (Fenner; ум. 1612) – активный парламентарий в 1571–1572 гг., впоследствии известный юрист. Служил мировым судьей в Суррее, а с 26 мая 1590 г. – один из судей королевской скамьи. Суд королевской скамьи ( court of king’s (queen’s) bench ) – верховная инстанция королевского суда в Англии, выделившаяся в XII в. из королевского совета.

Роберт Трокмортон (Throckmorton; 1551–1633) – помещик в Хантингдоншире, владелец имений Варбойс и Эллингтон.

Приходская книга Варбойс отмечает крещение Джейн Трокмортон, дочери Роберта Трокмортона, в четверг 21 августа 1580 г. Фактически 10 ноября 1589 г. ей было 9 лет и 3 месяца.

Элис Сэмуэл (Alice Samuel) родилась, вероятно, в поселке Апвуд, соседствующем с Варбойс. Местная приходская книга сохранила запись о ее браке с Джоном Сэмуэлом в 1561 г. Судья Феннер утверждал, что в 1593 г. ей было около 80 лет, то есть родилась она ок. 1513 г., а замуж вышла в 48 (см. С. 181). Это, конечно, мог быть ее второй брак, но в то же время их незамужняя дочь в 1593 г. названа девушкой (maid), то есть ей не более 25–26 лет – среднестатистический возраст для брака в Англии в то время. Филип Олмонд считает, что такие наблюдения позволяют предположить, что на самом деле Элис Сэмуэл в 1593 г. было ок. 57 лет (Almond 2008. P. 17).

Здесь thrumb’d cap. Хатчинсон писал о «black knit Cap» (Hutchinson 1718. P. 102). Олмонд понимает здесь black-knitted cap, то есть «черную вязаную шапку». Он считает, что ребенка поразило не то, что головной убор был необычной формы, а то, что он был черным, цвета, вызывающего страх. Австралийский исследователь полагает, что Элис Сэмуэл должна была носить чепец одной из разновидностей («mufifn cap» или «bag hat»), но, скорее всего, у нее был некий поварской колпак («a cook’s hat»), который представлял собой широкую полосу ткани, обернутую вокруг головы и скрепленную лентой. Она была украшена черным – trimmed in black (Almond 2008. P. 16). Однако в тексте трижды thrumbd cap [С. 16, 106], что более всего напоминает thrummed cap, то есть шапку, связанную ворсом наружу, ворсистую. Кроме того, далее в тексте отмечено, что «чепец такого рода она действительно обычно носила» (which kind of cap indeed she did usually weare) [С. 16]. Думается, что kind of cap – это указание на вид головного убора, а не на его цвет. Так, далее в тексте бесенок Блю кувыркается в «старом дамском ворсистом чепчике» (dames old thrumbd cap) и цвет его не отмечен. Хотя у авторов черный цвет определенно несет негативную характеристику. Ср. показания Гилберта Пикеринга: «А при упоминании дьявола, мамаши Сэмуэл или другого черного слова, которое сохраняет этот цвет, как сатана…» ( And at the naming of the devill, Mother Samuel, or any such black word, that keepeth the colour, as sathan… ) [С. 48].