Александр Ефимов-Хакин - Так хорошо мы плохо жили

Фото 53

Непременным атрибутом московской жизни по весне были грачи, вечерами в погоне за насекомыми высоко носились стрижи, в парках перебегали аллеи шустрые трясогузки, на высоких деревьях гнездились вороны, под разными навесами мастерили гнезда ласточки, то тут, то там на ветвях сидели синицы, галки. И повсюду стайки шумливых воробьёв стремились урвать от своих сородичей побольше кусочек из общего пира. Идёшь, бывало, на пути у тебя стая воробьёв, штук 30–40. Перед тобой она мигом вспархивает на ближайший куст или дерево, сидят, поглядывают, ждут. Проходишь – стайка мгновенно слетает обратно с громким радостным чириканьем на место пиршества.

А теперь… пожинаем плоды нашей цивилизации… Осенью листву убирают, червей нет и птиц, кроме голубей, тоже нет. Город для людей выглядит как «джунгли» железобетонных столбов – двадцатиэтажек.

НО! Наряду с печальной пропажей птиц в городах можно отметить радостную пропажу всей «домашней живности», досаждающей горожанам в первой половине ХХ века: мышей, крыс, клопов, блох, моли, мокриц, жучка-точильщика.

Самым популярным и любимым москвичами видом общественного транспорта был трамвай.

Фото 54. Угадайте, где это.

Правая сторона улицы перестроена, а левая цела

Фото 55

И трамвай был совсем другим. Для дневного обзора – крупный номер маршрута спереди и сзади на жестяном кругу. Ночью видимый издалека номер маршрута зашифрован в цвете сигнальных лампочек. На крыше трамвая спереди и сзади расположены по два цилиндрика с лампочками внутри. Цветной светофильтр обозначает определенную цифру, например, «0» – прозрачный, «1» – красный, «2» – синий, «3» – фиолетовый, «4» – сиреневый и т. д.

На каждом маршруте курсировали сцепки из моторного и одного или двух прицепных вагонов (фото 55). Помните у Барто? «До Зацепы мама водит два прицепа» 16. Такие трамваи конструкции 1911 года эксплуатировались в Москве вплоть до 1970-х годов. Снаружи вагоны окрашены в два цвета, жёлтый верх, красный низ, и блестят, словно лаком покрытые. Никаких дверей на входе, только вертикальные поручни, держась за которые в дни массовых мероприятий пассажиры гроздями висели на ступеньках (фото 56).

Фото 56

В обычные дни отсутствием дверей мог воспользоваться любой желающий. Обычно это был мужчина без поклажи. Он разбегался, хватался за поручень левой рукой и одновременно запрыгивал на подножку. Мальчишки-безбилетники, реже взрослые, пристраивались на металлической раме для сцепки вагонов, держась за «колбасу» (рукав пневматического тормоза). Такая езда больше была делом ухарства, чем экономии.

Трамвай имеет два тамбура. Задний – вход, передний – выход, иногда в середине вагона длинной конструкции тоже есть ступеньки для выхода. Из заднего тамбура, отодвинув дверь (как в электричке поступательно), попадаем в салон. Сиденья одинарные, спиной к спине, жёсткие, отделаны вагонкой. Их всего 18. Кондуктор сидит на своём месте, по вагону не ходит, объявляет остановки, дёргает за шнур, висящий под потолком, как мишура на ёлке: «Мол, вагон готов к отправлению». Сигнал ударом в глухой (не звонкий) колокол передаётся вагоновожатому. Так раньше называли водителя трамвая. Место вагоновожатого в переднем тамбуре – на круглом винтовом стульчике, который можно регулировать по длине ног. Он ничем не ограждён от выходящих пассажиров. Правая рука его лежит на тормозном рычаге, левая – на рычаге контроллера, регулирующего скорость. Слева вертикально расположенное тормозное колесо, применяемое в особых случаях, при крутом спуске. На поворотах трамваи издают громкий неприятный скрежещущий лязг. Любопытно, что сигналы «длинь-длинь-длинь» были сначала не электрические. Их подавал сам вагоновожатый, периодически нажимая ногой на педальку с пружиной. Перед моторным вагоном почти до рельсов свешивается большой решетчатый совок для предотвращения несчастных случаев.

В 1932 году, когда был запущен троллейбус, существовало всего два маршрута. Троллейбусов в Москве было значительно меньше, чем трамваев, к ним никогда не цепляли прицепы, но в конце 40-х годов по улице Горького (ныне Тверской) ходили двухэтажные троллейбусы (фото 57). На второй этаж шла винтовая лестница. Пацанёнком я очень любил ездить на втором этаже у лобового стекла.

Своеобразным было обращение кондуктора троллейбуса, если водитель спешил, а все пассажиры ещё не успели зайти: «О-отправлена машина, останемся, граждане, останемся!» (не останьтесь, а именно останемся, и не по половому признаку, как сейчас).

Автобусы для Москвы в количестве чуть больше пятисот штук были специально изготовлены по распоряжению правительства на заводе им. Сталина (потом ЗИЛ, теперь ничего). Для этого на раму грузовика ЗИС-153 был поставлен кузов автобуса. В конце 1950-х по Москве ходило несколько двухэтажных автобусов, закупленных в Германии. Исторически один из маршрутов трамвая был назван буквой «А», троллейбуса – буквой «Б» и автобуса – буквой «В». Москвичи величали их ласково: Аннушкой, Букашкой и Верочкой. Цена билетов в троллейбусе и автобусе, в отличие от трамвая, зависела от расстояния.

Фото 57

То ли отопление в наземном транспорте было слабое, то ли его совсем не было, но стекла зимой всегда были покрыты толстым слоем инея, и пассажиры, кто монеткой, кто ногтями, расчищали себе маленькие оконца. А то вдруг проедешь свою остановку при задремавшем кондукторе.

Особой гордостью москвичей явилось метро. Первая ветка от Сокольников до ЦПКиО, вошедшая в строй в 1935 году, отражена в юмористичной «Песенке старого извозчика», обретшей второе рождение в мультфильме 1982 года.

Эта одинокая ветка сначала не пользовалось успехом как транспорт, так как имела небольшую протяжённость. Пассажиров было мало, не выветрился ещё запах гудрона, в тоннелях по всему пути следования поезда через каждые 15–20 м горели лампочки, и при движении в окне проносились их яркие пятна.

Наземный транспорт по-прежнему был основным, но если в 1928 году насчитывалось около 5 тысяч легковых извозчиков, то через десятилетие их оставались всего несколько десятков. Метро быстро строилось и завоёвывало все большую популярность.