М. Вебер - Книга памяти: Екатеринбург репрессированный 1917 – сер. 1980-х гг. Часть I. Научные исследования

Даже по состоянию на 1 июля 1922 г. в штате концлагеря №1 не имелось квалифицированных врачей. Были только несколько фельдшеров, сестер милосердия, сиделок и один фармацевт 149.

Обратимся теперь к строкам книги одного из первых исследователей красного террора С. П. Мельгунова «Красный террор в России 1918—1923», вышедшей пятым изданием в Москве в 1990 г., где упоминается город Екатеринбург. Относятся они к 1921 г. Ссылаясь на издание «Рев. Россия» №12/13, Мельгунов сообщает: «Из концентрационного лагеря в Екатеринбурге бежало 6 человек. Приезжает заведующий отделом принудительных работ Уранов, выстраивает офицеров, содержащихся в лагере, и „выбирает“ 25 человек для расстрела – в назидание остальным» 150.

Труды современных исследователей позволяют уточнить данные, касающиеся Екатеринбургского концлагеря №1, приведенные С. П. Мельгуновым. Во-первых, заведовал Губернским подотделом принудительных работ Семен Никифорович Ураков 151. Во-вторых, в июле 1921 г. в лагере расстреляно было не 25, а 30 офицеров, содержащихся в концлагере №1 (5 – за подготовку к побегу и 25 заложников). А в августе – еще 6 офицеров, совершивших побег 2 июля. События лета 1921 г. подробно описаны Н. И. Дмитриевым в статье «Побег из застенка» 152.

Кратко дело состояло в следующем. Действительно, бежать из лагеря принудительных работ было от чего. И бежали не только из лагеря, но даже из Екатеринбургской тюрьмы – только за первое полугодие 1920 г. бежало 23 человека 153. Какие меры предписывала центральная власть для предотвращения побегов? Еще 17 декабря 1919 г. был издан декрет Совнаркома за подписью Ленина о порядке отпуска заключенных на работы в советских учреждениях, где указывалось, что в случае побега заключенного поручителя, под чью ответственность работал заключенный, немедленно арестовывать на срок 3 месяца без права изменения меры пресечения 154.

Нарастание голода участило побеги. Последовал приказ №118 Екатеринбургского губисполкома, губчека и губотдела принудительных работ от 27 мая 1921 г. Приказ гласил: «Ввиду участившихся за последнее время случаев побега арестованных… а также ввиду того, что неоднократно выясняется, что побег тем или иным заключенным совершен благодаря содействию остальных заключенных из той группы, с которой бежавший находился в одной камере… или на внешних работах… – в целях быстрого прекращения этих явлений и устранения их в будущем, дабы пресечь возможность новых преступных действий со стороны злостных преступников, каковые уже имели место среди сбежавших ранее, настоящим приказывается: ввести во всех местах заключения Екатеринбургской губернии круговую поруку среди арестованных, и ОБЪЯВЛЯЕТСЯ для сведения, что с момента издания настоящего приказа впредь за каждого сбежавшего арестованного будет расстреляно 5 человек из той группы, из которой сбежал арестованный, и того рода преступления, к которой относится сбежавший с места заключения или с места работ арестованный […]». Подписали: Предгубисполкома Израилович; Зампредгубчека Г. Штальберг (Герта Штальберг. – К. С .); Завгуботдела принудительных работ А. Зверев 155.

Совершались побеги и из лагеря №1. Так, 17 мая 1921 г. скрылся Константин Голубев. Совершили побег офицеры Килосов, Короткин, Шайтанов, Щапов, всего около десяти человек 156.

В такой обстановке и был совершен побег из Екатеринбургского лагеря №1: шесть офицеров покинули лагерь 2 июля 1921 г. Далее в своей статье Н. И. Дмитриев описывает обстоятельства этого дела. В ходе дознания допрошенные офицеры заявили, что знали о приказе №118 и о возможном расстреле оставшихся в лагере одногруппников, но не предполагали, что такое может свершиться на практике. Хотя некоторые офицеры пытались отрицать сам факт разговоров о побеге и личного участия в нем, но в ходе разбирательства ( т.е. оно все-таки производилось. – К. С .) все вынуждены были признать подготовку к побегу. ( Должны были бежать восемь офицеров. – К. С.).

В своем заключении по допросам Ураков писал: «Из настоящего донесения усматривается твердое желание и подготовка к побегу, который был намечен на понедельник. Настоящий побег был предупрежден исключительно благодаря сообщению, сделанному заключенным Степановым Павлом Гавриловичем […] К упомянутому Степанову прошу принять меру поощрения, а к остальным применить на основании приказа №118 высшую меру наказания […]» 157. Этим и ограничилось участие С. Н. Уракова в расследовании этого дела.

В ходе дознания выяснено, что конвоир красноармеец Бойко в нарушение приказа отпустил девятерых офицеров, отправленных в лес для постановки изгороди из колючей проволоки вокруг огорода для концлагеря, для сбора ягод и покупки молока у проходивших по тракту деревенских женщин. При этом три офицера (Коземаслов, Чиркунов, фамилия еще одного неизвестна) отказались от побега.

На следующий день в лагере были сформированы два списка. Первый состоял из имен и фамилий пяти офицеров, только готовившихся совершить побег. Второй список включал фамилии двадцати пяти офицеров, входивших в одни и те же десятки с бежавшими в эти же дни шестью офицерами. Составленные списки комендант лагеря А. Филатов немедленно направил председателю Екатеринбургской губчека А. Г. Тунгускову для привлечения виновных «к высшей мере наказания на основании приказа №118».

В ходе заседания Екатеринбургской губчека 4 июля 1921 г., в котором участвовали А. Г. Тунгусков (председатель), А. Крылов, Г. Н. Штальберг, А. Я. Калькштейн (секретарь), были рассмотрены списки «белых офицеров, пытавшихся бежать из лагеря» из пяти человек (А. М. Чечулин, Н. В. Бардин, С. М. Алексеев, В. Н. Боярский, В. Н. Левашов) и «белых офицеров, в десятках из коих бежало шесть человек» – из 25 человек. Постановили: «На основании приказа губисполкома, губотдела принудительных работ и губчека всех перечисленных лиц, обвиняемых в организации и содействии побегу, будучи связаны круговой порукой, согласно вышеупомянутого приказа от 27 мая с/г за №118, подвергнуть высшей мере наказания – расстрелять». 4 июля приговор был приведен в исполнение.

Все шесть действительно бежавших офицеров вскоре были задержаны крестьянами в Ирбитском районе и переданы милиции. 3 августа дело об их побеге было заслушано на заседании членов коллегии Екатеринбургской губернской чрезвычайной комиссией по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями по должности. В ночь с 3 на 4 августа они были расстреляны 158.

Остается добавить, что среди расстрелянных заложников, чьи автобиографии приводится в статье Н. И. Дмитриева, указан подполковник Иннокентий Иннокентьевич Китновский (1878—1921). Выпускник Казанского пехотного юнкерского училища храбро воевал, защищая Россию. Командовал батальоном, 29 мая 1915 г. произведен в подполковники, а 7 ноября того же года награжден Георгиевским оружием. Был ранен, после возвращения из германского плена, 27 августа 1918 г., мобилизован в белую армию. Как инвалид назначен начальником Новониколаевской унтер-офицерской школы, а затем получил назначение на фронт в качестве завхоза полка 159.