Александр Кан - Главные песни ХХ века. От Дикселенда до хип-хопа

В 1966 году в Новом Орлеане был создан профессиональный футбольный (речь идет, разумеется, об американском футболе) клуб. Одним из совладельцев клуба был джазовый трубач Эл Херт, его исполнение «When the Saints Go Marchin’ In» стало официальным гимном и боевым кличем команды, которая получила название – как же еще? – New Orleans Saints.

Как говорится, лиха беда – начало. Английский футбольный (уже, конечно, европейского футбола) клуб «Саутгемптон» имеет прозвище Saints, и болельщики на трибунах при каждом удобном и неудобном случае скандируют “When the Saints Go Marchin’ In”.

Но и этим дело не ограничивается. Болельщики десятков (я не преувеличиваю, их на самом деле десятки – в «Википедии» есть даже специальная статья «”When the Saints Go Marchin’ In” – спортивный гимн») футбольных, баскетбольных, хоккейных и регби-клубов скандируют песню, подбадривая любимую команду. При этом слово “saints” заменяется на прозвище команды. Так болельщики «Челси» поют “Blues”, «Ливерпуля» – “Reds”, «Ньюкасла» – “Mags” и так далее.

28 августа 1963 года 22-летняя фолк-певица Джоан Баэз стояла на ступенях Мемориала Линкольна в Вашингтоне. Раскинувшаяся перед ней на весь гигантский парк, от колоннады и ступеней Мемориала Линкольна до высящегося на горизонте на расстоянии трех километров обелиска Монумент Вашингтону толпа во всю свою 300-тысячную мощь скандировала вслед за певицей простые, всем понятные и столь непоколебимо уверенные слова знаменитой песни: “We Shall Overcome!” – «Мы победим!» Концерт, в котором кроме Баэз приняли участие Боб Дилан, госпел-певица Махалия Джексон, фолк-трио Peter, Paul and Mary и многие другие, стал кульминацией грандиозного «Марша на Вашингтон за рабочие места и свободу». На тот момент марш был самым крупным митингом протеста в американской истории, да и до сих пор остается одним из крупнейших. Именно в тот день, там же на ступенях Мемориала Линкольна Мартин Лютер Кинг произнес свою знаменитую речь «У меня есть мечта». Именно под давлением этого марша президент Джонсон наконец-то сумел провести через Сенат летом 1964 года предложенный еще годом ранее его предшественником Джоном Кеннеди «Закон о гражданских правах».

Через год, 15 марта 1965 года, Джонсон, выступая перед Конгрессом и 70 миллионами телезрителей с обещанием предоставить право голосовать всем чернокожим американцам, закончил свою речь словами: “We shall overcome.»

Борьба, однако, не закончилась, и еще через три года, 31 марта 1968 года тот же Мартин Лютер Кинг декламировал слова песни “We Shall Overcome” на последней в своей жизни проповеди в городе Мемфис, штат Теннеси. Спустя четыре дня там же, в Мемфисе его убили, и на его похоронах 50 тысяч собравшихся пели “We Shall Overcome”.

За два года до этого, в 1966 году, убитый практически вслед за Мартином Лютером Кингом сенатор Роберт Кеннеди на митинге против апартеида в Южной Африке запел, и вся огромная толпа вслед на ним подхватила “We Shall Overcome”.

В ночь с 15 на 16 августа 1969 та же Джоан Баэз закончила свое 45-минутное выступление перед собравшейся на «фестиваль мира, любви и музыки» в Вудстоке полумиллионной толпой исполнением ставшего к тому времени гимном антивоенного движения «We Shall Overcome».

В Северной Ирландии Ассоциация борьбы за гражданские права сделала слова «We Shall Overcome» лозунгом развернувшегося на рубеже 1960–1970-х годов массового движения католического меньшинства против дискриминации и подавления со стороны британских властей. В 2002 году британский режиссер Пол Гринграсс снял фильм «Кровавое воскресенье», описывающий события расстрела британскими солдатами мирной демонстрации католиков в североирландском городе Дерри в воскресенье 30 января 1972 года, когда были убиты 13 человек, в том числе шестеро несовершеннолетних и один священник. Мы видим в фильме, как перед началом демонстрации ее лидер, парламентарий Айвен Купер, запевает “We Shall Overcome”.

В мае 1989 года, вдохновленные разворачивающейся в СССР перестройкой и жаждущие таких же реформ китайские студенты вышли протестовать против коммунистического режима на пекинскую площадь Тяньаньмэнь. У многих на банданах и на футболках красовалась гордая надпись “We Shall Overcome”. А в ноябре того же 1989 года, во время Бархатной революции в Чехословакии тысячи собравшихся на Вацлавской площади в Праге пели “We Shall Overcome” по-английски и по-чешски. Некогда гимн социалистического, прокоммунистического движения, песня превратилась в знамя борьбы против коммунистической тирании. 20 января 2009 года во время инаугурации первого чернокожего президента в истории Америки Барака Обамы в толпе стоял человек с плакатом “WE HAVE OVERCOME!” – «Мы победили!».

В 2010 году Роджер Уотерс, давно к тому времени покинувший Pink Floyd и все более и более активно вовлекавшийся в политический активизм, выпустил видеоклип со своей версией “We Shall Overcome”, который он посвятил солидарности с палестинцами, протестующими против блокады Израилем сектора Газа. С тех пор он неоднократно исполнял песню в том числе и онлайн, во время вызванного коронавирусом карантина 15 мая 2020 года в так называемый День Накба, «день катастрофы», который палестинцы отмечают в память об изгнании их со своих земель после основания государства Израиль в 1948 году. 22 июля 2012 года Брюс Спрингстин спел песню на мемориальном концерте в Осло в день годовщины массового расстрела ультраправым радикалом Андерсом Брейвиком 67 человек в молодежном лагере Утейа в Норвегии.

Продолжать этот список можно до бесконечности. Трудно найти другую песню, способную стать лозунгом и знаменем политической борьбы в столь разных странах, со столь разными целями. Она превратилась в настоящий, универсальный, общечеловеческий гимн, песню несгибаемой воли и песню надежды.

“We Shall Overcome” не родилась в 1963 году. Более того, даже история ее как политического гимна тоже началась десятилетиями раньше, в самом начале XX века. А корни песни восходят и вовсе к веку 18-му.

Ее первые несколько тактов совпадают с католическим гимном «O sanctissima» (О святейший!), впервые опубликованном в Лондоне еще в 1792 году. Как пишет в своей статье о песне New York Times, опубликованная в США в 1794 году версия гимна вполне похожа по мелодии на всем нам хорошо знакомую “We Shall Overcome”.

Как это бывало со многими христианскими гимнами, попав в руки к завезенным из Африки рабам, мелодия обогатилась африканскими обертонами и характерными для всей последующей черной музыки многократными повторениями и перекличкой call-and-response – призыв-ответ. Еще до Гражданской войны и освобождения рабов песня превратилась в негритянский спиричуэл. Ее смысл был далек от революционного, и в словах “I’ll be all right some day” (Настанет день, и мне будет хорошо) содержались не столько бунт и протест, сколько обращенная, как это и положено в духовном песнопении, мольба к Богу и надежда – другого пути, кроме как в песне, для выражения этой надежды у людей не было.