Коллектив авторов - Иркутская археология: газетный компендиум советского периода. Часть IV. 1961-1970 гг.

Часть бронзовых предметов, возможно, попала на Байкал путем обмена от древних металлургов, живших на островах, расположенных вблизи истока р. Ангары.

Не исключена возможность, что некоторые медные и бронзовые предметы изготовлялись непосредственно на побережье Байкала, о чем свидетельствуют найденные куски сплава меди и олова на многих стоянках и в истоках р. Ангары.

Откуда брали древние плавильщики медь и олово, пока еще не установлено. Возможно, что олово путем межплеменного обмена поступало из Забайкалья, а медь – с берегов р. Лены. Химический анализ древних медных и бронзовых изделий, найденных в Прибайкалье, а также анализ меди и олова из коренных месторождений Восточной Сибири, позволят уточнить вопрос о том, откуда древние литейщики Прибайкалья брали сырье для бронзолитейного производства.

Наиболее древние бронзовые предметы. найденные на побережье озера Байкал, имеют около 3000 лет давности.

Текущим летом Иркутский университет имени А. А. Жданова продолжит археологические исследования на западном побережье озера Байкал.

П. Хороших, кандидат исторических наук Иркутского государственного университета имени Жданова.

Восточно-Сибирская правда, 1961, 14 февр. (№39), С. 4.

«Во все времена Азия, далекая и таинственная, поражала воображение мыслителей, поэтов и ученых, которые обращались к ней для разрешения наиболее темных проблем». Так писал в конце двадцатых годов Марселей Буль в предисловии к книге, посвященной древнейшему палеолитическому прошлому Ордоса. С тех пор прошло более тридцати лет, насыщенных грандиозными по масштабам и обильными результатами исследованиями многочисленных экспедиций. Но количество «темных проблем» Азии не убывало. Это в особенности относилось к наиболее загадочной части ее – Центральной Азии. Вряд ли можно найти на земле другое место, где историки и археологи искали бы разгадки стольких волнующих и ключевых для ранних страниц мировой истории проблем. Сама территория Центральной Азии, скифская и гуннская проблемы, вопросы, связанные с историей ранних кочевников, проблемы происхождения тюрок и монголов, расцвет и падение тюркской империи и «чудо» эпохи Чингиса, когда Центральная Азия на время становится вершителем судеб и грозой народов не только значительной части Азии, но и Европы, – все это давно уже привлекает многих ученых мира.

Да, богата и сложна история народов Центральной Азии, необыкновенно обильны и разнообразны памятники старины ее, скрытые в земле. Но в такой же степени «скупа» она и с неохотой отдает свои сокровища в руки исследователей.

Однако имеется тайна, которую земля Монголии, несмотря на все усилия и настойчивость путешественников, скрывала особенно упорно в своих пустынях и степях. Это проблема происхождения человека и ранних следов его культуры. Она таилась здесь, в сердце Азии. Поразительно, но факт, что страна, к которой вот уже около ста лет обращены взоры ученых как к родине человечества, не давала до сих пор, несмотря на многолетние поиски, ни одного каменного изделия, изготовленного рукой древнейшего человека. Найти нижний палеолит в Центральной Азии было заветной, но так и неосуществленной мечтой крупнейших исследователей Азии в течение более чем полувека – Тории и Алицзуно, Нельсона и Якобсена, Тэйяр де Шардена и Бургмана.

«Удастся ли сделать это нашей небольшой группе во главе с А. П. Окладниковым?» – думали мы, когда поезд пересек границу с Монголией, и за окном замелькали широкие степные долины и бесконечные холмы и сопки, покрытые травой.

ПАДЬ ВЕЛИКОГО НЕБА И ПЕРВЫЕ ОБРАБОТАННЫЕ КАМНИ

В день прибытия в Улан-Батор нами была совершена разведка к священной горе Монголии Богдо-ул. Она настолько огромна, что буддийским паломникам, которые для искупления грехов совершают путешествие вокруг нее, разрешается передвигаться для убыстрения дела не пешком, а на лошади. Ее рассекают глубокие пади, поросшие лесом, а по берегам иссиня-голубой Толы виднеются высокие удобные террасы, на которых любил селиться человек каменного века. Такие места были хорошо знакомы нам по Забайкалью, и поэтому, когда машина остановилась у отвесных каменистых обрывов, около пади Ихэ Тэнгэрин-ама (падь Великого неба), оказалось само собой разумеющимся, что на ровных плоскостях камней мы обнаружили рисунки забайкальского типа. Художником бронзового века была рассказана целая эпическая поэма о великом роде и его могущественных покровителях. Над большими квадратными оградками, заполненными внутри огромным количеством кружков, каждый из которых условно обозначал члена рода, парили, широко расставив крылья, орлы с характерными, хищно изогнутыми клювами. Внизу или сбоку были довольно живо нарисованы фигурки людей, взявшихся за руки. Крайний из них держал, как обычно, за узду животное, за которым в ряд бежали еще несколько фигур, очевидно, лошадей. Над головами людей, а иногда над животными художник рисовал кружки. Общность и взаимосвязанность всех этих фигур в единой композиции подчеркивалась широкой полосой внизу, на которой они располагаются. Все здесь было полно глубокого значения и таинственного смысла, который не всегда можно разгадать. Рисунки на скале так же, как в Забайкалье, были выполнены ярко-красной охрой и пламенели на темном, покрытом плитным загаром, фоне камня.

Но самое неожиданное открылось тогда, когда мы внимательно присмотрелись к темной поверхности скалы. Сначала были отмечены широкие темные полосы и круглые пятна, выполненные черной тушью. Художник явно более позднего времени видел рисунки, выполненные красной охрой, и, подражая, рисовал кистью те же «священные», по его мнению, фигуры. Рядом с кругами и полосками была нарисована также тушью изящная лань с подогнутыми ногами и повернутой назад головой – точная копия известных скифских бляшек.

Когда же были сделаны эти рисунки? Ответ был найден вскоре после того, как в полуметре мы обнаружили надписи на китайском и монгольском языках, сделанные красивой древнемонгольской вязью, а также рисунок монголки в характерной национальной одежде, обуви и головном уборе «бокка» с веточкой или деревцом наверху.

Это был первый рисунок монголки, относящийся, судя по китайской и монгольской надписи, характерным деталям одежды, к XIII или XIV вв. Важно, что он выполнен рукой монгола. Описания Рубрука внешнего облика и одежды монголов ожили во вдохновенном рисунке красавицы-хатун. Влюбленный художник не забыл ни одной детали. Даже веточки на головном уборе были выполнены тщательно и нежно.

Здесь же, у скалы, был найден первый отщеп. Однако основная стоянка была открыта несколько дальше, около горы Зайсан-Тологой, на которой поставлен памятник советским воинам. Дорога пробила у ее подножия глубокие колеи, и в пыли, и обрезах были рассыпаны камни, которые были для нас дороже самых красивых драгоценных камней: они были обработаны рукой палеолитического человека. Здесь оказались среди отщепов массивные скребла, дисковидные и гобийские нуклеусы, ножевидные пластины, характерные плечиковые проколки и другие изделия. И хотя палеолитические изделия лежали впервые перед нами, казалось, что мы встретились, также, как в случае с писаницами в Ихэ Тэнгэрин-ама, со старыми, давно знакомыми вещами: настолько верхний палеолит Монголии напоминал сибирский. В последующие дни вдоль р. Толы было найдено около 10 таких же поселений.