Array Коллектив авторов - От Зарубежья до Москвы. Народно-Трудовой Союз (НТС) в воспоминаниях и документах. 1924‒2014

Трагедия Освободительного Движения времен Второй мировой войны состоит в том, что Гитлер готов был дать ему ход только под давлением побед Красной армии, которые, в свою очередь, делали его победу всё менее вероятной.

Немцы на одном дыхании дошли до Москвы, но главнокомандующий сухопутными силами фельдмаршал фон Браухич уже в ноябре 1941 г. понял, что на второе дыхание сил им не хватит, и поставил резолюцию «Halte Ich fũr kriegsentscheidend» («Считаю решающим для исхода войны») на предложении создать союзную с Германией Русскую Освободительную Армию (РОА) под русским командованием. Браухич видел, что без опоры на население войну до победы не довести. А готовность к сотрудничеству была огромна: сотни тысяч русских «хи-ви» служили при германских частях; инициатива создания РОА шла именно с русской стороны, от местных управ и комитетов в Смоленске, Борисове и других городах, от групп офицеров в лагерях военнопленных. Немецкие офицеры эту инициативу подхватывали и продвигали по своим инстанциям. Но фюрер – верховная инстанция – был против. В декабре он уволил Браухича, и восторжествовал курс не на сотрудничество с населением, а на его подавление, что и решило исход войны. Под оккупацией вскоре мрачно острили: «Большевики не могли из нас сделать большевиков за двадцать лет, а немцы сделали за два года».

Летом 1942 г., когда Власов попал в плен, «окно возможностей» Освободительного Движения стало быстро сужаться. Тем энергичнее старались продвигать Власова его сторонники: 3 августа он подал докладную записку, подобную той, что девять месяцев назад одобрил ныне опальный Браухич; 17 сентября его привезли из лагеря военнопленных в Виннице в Берлин, где вскоре с ним встретились представители НТС. Союз давно держал в уме образ некоего безвестного «комкора Сидорчука», который поднимет на восстание энскую часть и возглавит Национальную Революцию. Власов виделся такой возможной фигурой.

Его продвижению явно помог Сталинград: там 22 ноября замкнулось кольцо вокруг 6-й немецкой армии. А 27 декабря покровители Власова в вермахте дали ему огласить Смоленское воззвание, в марте – открыть школу пропагандистов в Дабендорфе. Школа сделалась учебным и идейным центром Движения. Не беда, полагали гитлеровцы, если русские части при вермахте будут думать, что служат России, а не Германии; но выпустить их из-под своего командования, а тем более подчинить русскому антисоветскому правительству, категорически отказывались. В расчёте на то, что миф освободительной армии со временем обретёт плоть, сторонники Власова в Группе армий «Центр» (а потом и «Север») отправили его в поездку (напоминающую предвыборную кампанию) по прифронтовой полосе, а сами заложили бомбу в самолёт, которым фюрер летел из Смоленска к себе в ставку в Восточной Пруссии. Заговорщики во главе с полковником Х. фон Тресковым намеревались в случае успеха провозгласить Власова главой русского правительства в Смоленске. Но детонатор в английской бомбе не сработал, а независимые речи Власова перед населением лишний раз убедили Гитлера в том, что Россия ему не нужна ни как противник, ни как союзник: лучше, чтобы не было никакой России. Власова отправили под домашний арест. А между тем «патриотические» реформы Сталина – введение погонов, признание патриарха, роспуск Коминтерна и Союза воинствующих безбожников – последовали именно после Смоленского воззвания Власова.

К лету 1944 г. положение Германии стало вовсе безнадёжным, и лишь тогда Власовым заинтересовалось второе лицо в государстве – презиравший его ранее рейхсфюрер СС Гиммлер. Их встреча, назначенная на 20 июля, сорвалась из-за покушения на Гитлера и была отложена на сентябрь. Встреча произвела на Гиммлера такое впечатление, что он дал Власову полный ход. Однако не сразу: ещё два месяца ушло на тайные переговоры о сепаратном мире, которые нацисты вели с СССР в Стокгольме.

Провал Германии открыл двери Власову, но ей уже не хватало оружия для собственных войск, и вооружить, как предполагалось, десять русских дивизий было нереально. Изменилось и отношение немецкой армии: многие идейные сторонники Власова погибли из-за участия в заговоре 20 июля, а их преемникам каждый солдат нужен был на фронте сейчас, а не в резерве на будущее. Да еще в таком резерве, который мог повернуть оружие (что и произошло в Праге). Но самое важное – изменился характер Красной армии: поздней осенью 1942 г. число убитых превысило число сдавшихся в плен. Армия всё больше ощущала себя не Красной, а Русской и воспринимала русские части по западную сторону фронта отрицательно. Через фронт в РОА переходили и на Одере, в 1945 г., но время Освободительного Движения ушло. После невероятного кровопускания на фронте и невзгод в тылу страна решила, что справиться с гитлеровской диктатурой – задача, достаточная для одного поколения; ликвидировать сталинскую предстояло следующим. Не надо только забывать, что повестка дня для послесталинского сорокалетия была намечена в Праге 14 ноября 1944 г. Кусками и не обязательно буквально, но Маленков и Хрущёв, Горбачёв и Ельцин выполнили 14 пунктов Пражского манифеста. И для второй пореволюционной эмиграции Власов остался такой же знаковой фигурой, какой Врангель был для первой.

В первые послевоенные годы в Западной Европе НТС собирал своих членов и спасал советских граждан от принудительной репатриации. В частности, из отходившего под советскую оккупацию лагеря «Нидерзаксверфен» К. В. Болдырев, запрету вопреки, в июне 1945 г. вывез 500 человек в Менхегоф под Касселем, в американскую зону оккупации. Вскоре здесь нашли пристанище 3000 русских беженцев; здесь в ноябре 1945 г. стал выходить еженедельник «Посев», а на следующий год – литературный журнал «Грани». Здесь же в июле 1946 г. собрались пять действующих членов Совета НТС (трое были тогда заключёнными в СССР, двое погибли). Пополнив свой состав до 12 человек, они приняли: отредактированный текст «Схемы…» 1942 г. в качестве Программы НТС (которая затем прошла ещё редакции 1948, 1950, 1959 и 1974 гг.); новый, обязательный для членов документ «Основы дела», передающий дух и обычаи Союза, а также Устав с новой системой выборов Совета и семь политических резолюций. Половину нового Совета составили бывшие узники нацистских тюрем, что для западных держав служило свидетельством антифашистской сути организации.

Облик её за годы войны изменился. Так, во Франции от почти 300 членов Союза (по предвоенному состоянию) к 1953 г. осталось 70; большинство отошло просто по возрасту. По Зарубежью в целом на 1953 г. числилось 823 члена Союза, около половины из них составляли бывшие советские граждане. А старые эмигранты, побывавшие в России, зачастую привозили с собой оттуда жён. Срастание двух разных потоков эмиграции в Союзе удалось, но не без боли: в 1947–1955 гг. расколы на идейно-психологической почве происходили в Париже, Гамбурге, Нью-Йорке и, наконец, в центре, во Франкфурте. Потом эмоции утихли; приток «третьей эмиграции» прошёл спокойно. Ко времени падения советской власти в 1990-х гг. зарубежный состав выглядел так: