Рафаэль Рахимов - Крым. И я там был

Честно, такого спонтанного вопроса не ожидал. Немного поймав забор, быстро вышел из ступора.

– Если Родина позовет, – улыбаюсь я.

– Позовет, позовет, не переживай даже. – Категория здоровья А-1 у тебя. Такие новобранцы в ходу. Жду через две недели, с готовыми анализами.

15 июня. Диплом, ГОСы, аттестационная комиссия, уже два часа как остались позади. Отмечали со своими коллегами – новоиспечёнными бакалаврами окончание студенческих фобий, вспоминая и восхваляя моменты наших триумфов, в борьбе за привилегию именоваться «бакалавром юриспруденции». Военкомат так же стремительно вылетел из моей памяти, забыв о висяках по анализам. Об этом и не только, я жалел какое-то время. Но это продолжалось не долго. Ибо то, к чему я пришел на выходе сложившихся обстоятельств, даже порадовало в какой-то степени, постепенно перетекавшая в добротный сухой остаток.

Одним из камней преткновения, на моем скоротечном пути к получению диплома, стал, конечно же, легендарный обитель военнопленных призывников. По запущенной в нашей системе машины, под названием «бюрократия», для получения любого блага и достижения, намеченных тобою целей (в т.ч. получения заветного диплома), необходимо было предоставить лист-бегунок, пройденный по всем необходимым инстанциям, который ВУЗ любезно предоставлял выпускникам. Его необходимо пройти, начиная от абонементов книжных библиотек с вечно недовольными, сварливыми бабулями, заканчивая всеми горячо любимой комендантшей. Как ни странно, лист-бегунок сам по себе не нёс определенной значимости, хотя и являлся документом, подкреплявшийся определенной юридической силой, подтверждавший твою полноправную и законную позицию в том, что Добби свободен и можешь отчаливать с песнями и фанфарами.

Утро. Курс на военкомат. Амбиции полные штаны. КПП. На входе встречает сержант. Изъяснившись по существу, прохожу вглубь кабинета № 6.

– Как еще раз фамилия, молодой человек? – интересуется девушка-стажер.

– Рахимов – повторяю я.

Девушка начинала ворошить следующую кипу бумаг, а я принялся оттачивать свои навыки дедукции, наблюдая происходящие рабочие процессы. По размерам кабинет небольшой, пару столов, стулья, компьютеры на базе Win95/98. Рабочая неделя в разгаре, на календаре среда, целый табун призывников. Кабинет чем-то мне напоминал помещение паспортного стола, когда я впервые пришел за своим первым официальным документом. При входе располагалась продолговатая, не совсем широкая, столешница, что-то наподобие барной стойки, за которой стояла вся остальная мебель и оборудование. Оглядываясь в очередной раз, ловя мимолетные взгляды окружающих, ощутил до боли знакомую обстановку, которая настолько врезалась мне в память, что хуже и быть не могло. Это всё-таки был военкомат.

– Молодой человек, вы по какому вопросу? – спросил незнакомый голос.

– Моим вопросом уже занимаются, спасибо, – любезно отвечаю я.

В этот самый момент передо мной на стол падает крепкая папка с документами, где в правом верхнем углу изображено моё неудачное фото школьных времен (кажется, 10 класс) и прочие непонятные заметки, подписи, отметки. На папке выгравирована моя фамилия и инициалы, которые уже чуть стали затертые, но до сих пор читаемые. Категория здоровья – А-1.

– Молодой человек – начала женщина значительно старше. – Как вы уже, наверное, поняли, мы не имеем права подписывать и ставить печать в том документе, который вы принесли нам. Но мы сделаем все необходимое, как только будет пройдена ваша не оконченная, еще с апреля месяца, медицинская комиссия. До тех пор, пока вы не пройдете её, мы, к сожалению, ничем не можем вам помочь. К тому же отсрочка вашей учебы заканчивается в конце июня. Вы – военнообязанный гражданин. Вы это понимаете?

Осознавая, что начинаю сдавать позиции, в начинавшейся дискуссии, чуть пересохло в горле. Обводя глазами, находящихся рядом людей, пытаюсь сообразить хоть какое-нибудь адекватное аргументированное предложение. Тщетно бытие, товарищи. Надо признать, что этот раунд остался за военкоматом. Выслушав до конца, собираюсь внутри себя и выхожу в коридор. Как сказал один известный преступник США 30-х гг. Джон Диллинджер: «Парни не плачут, они выходят на лестницу покурить». Поднявшись этажом выше, застал начальника военкомата. Внимательно вкратце выслушав мою ситуацию, пригласил в кабинет, деликатно указав на часы, показывавшие обеденное время. Договорились обсудить все после перерыва, и я пулей выскочил на маршрутку. В голове все перемешалось. Необходимо было срочно придумывать и выстраивать логические и не менее аргументированные доводы по «продлению» моей отсрочки от нависшей службы.

На тот момент я думал, что они у меня имеются и, причем неплохие. «Если ты думаешь, что ты самый умный в комнате, то ты не в той комнате» – по всей иронии всплыла фраза из какого-то известного вестерна Клинта Иствуда, в тот самый момент, когда все мои рафинированные аргументы в клочья и с удовольствием гордо разбивал военком.

– Послушай, сынок, у тебя очень даже неплохие данные для службы. Я серьезно, ты только подумай! – закрывая дверь кабинета, почти «уговаривал» меня военком. – Начиная от характеристики психиатра, заканчивая категорией здоровья. Служба не пять и даже не два года. Летом ушел, там до осени не далеко. Зима почти близко, а там весна, пару месяцев и дембель за окном. Всего ничего. Плюс военный билет тебе еще пригодиться, при дальнейшем трудоустройстве. Ещё вспомнишь. Категория здоровья у тебя такая, что хоть на Луну тебя отправить можем. Куда хочешь? Воздушно-Десантные Войска РФ (далее – ВДВ)? А может, на корабль хочешь? На флот? Северный, Тихоокеанский, Каспийская флотилия, Черноморский? Выбор у нас очень большой. Подумай.

– К тому же – рьяно продолжал военком, – отсрочка заканчивается, кажется…

– Тридцатого июня, – отвечаю на автомате, и смотрю на широкий проспект за окном.

– Так точно, – гордо улыбнулся товарищ подполковник. Решайся малый, времени у тебя немного.

И в тот самый момент, в то самое мгновение, в моей черепной коробке проскользила мысль. Даже нет – мысли. Мысли плотно начали облеплять мое молодое, неокрепшее до конца серое вещество. Голова ватная. Мыслей целый вагон. Спустя десять минут, после моего утвердительного вердикта, направлялся домой.

3 июля. Все приготовления к проводам были почти готовы. Побрился под «тройку», прикупил пару ящиков хорошей водки и все, что к ней прилагается, сообщил товарищам. Организовали место встречи. Реакция матери и моих братьев была вполне адекватная, когда я сообщил им о своем решении. Родственники так же поддержали меня в этом вопросе. Учитывая тот факт, что никто, ни из моей семьи, ни со стороны родственников не проходили службу. Интересно было отслеживать реакцию моих товарищей, потому что мнения условно разделились на два лагеря. Служившие и не служившие, соответственно. При любых попытках отговорить/переубедить меня в том, что я задумал в конечном итоге, конечно же, не имело никакого смысла. Служившие и бывавшие там товарищи, соответственно одобряли мое намерение. Думаю, что упоминать о мнении не служивших – не уместно.