Наталья Крамнистая - Расскажу о своих земляках

Т. Ф. Косыгин

После ликвидации белогвардейского отряда Алексеева Тимон Филатович вместе с красноармейским отрядом прошел путь от Тигиля до Гижиги и Наяхана Пенжинского района, где принял участие в разгроме белогвардейской банды Бочкарева.

Возвратившись на тигильскую землю, Т. Ф. Косыгин участвовал в укреплении хозяйственной и культурной жизни района. До создания колхоза работал в рыболовецкой артели, охотился, а когда был организован колхоз «Ленинский путь», вступил в него одним из первых и работал до ухода на пенсию. Когда здоровье не стало позволять физически работать, сторожил объекты соцкультбыта.

Активно участвовал в общественной жизни села. Частым гостем был в школе, где рассказывал о походе Чубарова.

Из фонда личного происхождения окружного архива удалось взять копию письма-воспоминания Тимона Филатовича, которое он написал в 1968 году в редакцию газеты «Корякский коммунист». Оно на 12 тетрадных листах, написано мелким убористым почерком и очень интересно по содержанию. Конечно же, в свое время оно было напечатано, но прошло уже более 30 лет, и если учесть тот факт, что одно поколение уже ушло из жизни, то естественно возникает необходимость вновь вспомнить о событиях, важных вехах истории, которые пережил Тимон Филатович Косыгин.

Письмо охватывает жизненный путь с 16 лет до периода репрессий. Данный документ датирован мартом 1968 года. Я считаю, что такие письма-документы должны дойти до широкого круга читателей и найти свой отклик, а для молодого поколения, для тех, кто посвятит свою жизнь истории, – этот материал бесценен.

«В 16 лет я остался без отца: он нечаянно застрелился на охоте. Остались мы четверо с мамой, сестрой и братом. Я был старшим сыном в семье и пошел на заработки. Начал возить грузы торговцам: Косыгиным и Флетчер с Усть-Тигиля до Тигиля – на собаках, и мне платили 20 копеек за 1 пуд. На нарту помещалось 7 пудов. Итак, я за 1 рейс зарабатывал 1 руб. 40 коп.

Было трудно жить, а тут еще началась война с Японией. Взрослое мужское население было мобилизовано и отправлено в г. Петропавловск пешком. Мы, подростки, остались помогать тем семьям, где не было мужчин. В школу ходить не хотелось, так как там сильно пороли розгами. Аучили мы закон божий, молитвы, заповеди, славянский язык. У нас был очень злой отец Марк, у него без порки не обходился ни один день. Окончив 3 класса церковно-приходской школы, я пошел работать – надо было помогать матери.

В 1912 году к нам в Тигиль приехала экспедиция проводить телеграфную линию от г. Петропавловска до Тигиля. Возглавляли ее Рябиков, Дюпин, Матушкин. Меня взяли к ним работать каюром на подвозке столбов и проволоки.

Дома в Тигиле в то время освещались при помощи жирников, вместо стекол в окнах использовалась рыбья кожа. Одним словом, жили в нищете и темноте.

В 1914 году меня забрали на казачью службу. Служил в г. Петропавловске рядовым казаком. Служба была кабальной, срок ее определялся в 25 лет, уходили ребята совсем молодыми, а возвращались стариками. Не выдержав этой казарменной жизни, некоторые казаки, как, например, Федот Попов и Гурий Копылов, покончили жизнь самоубийством. В 1916 году, будучи еще на службе, я сопровождал Камчатского губернатора Мономахова с его вещами до самого Петербурга, где меня и застала Февральская революция 1917 года. Я участвовал в обороне Тучкова моста на Васильевском острове. Наша задача была – не пропустить кадетов, которые хотели захватить Васильевский остров. Когда первый Павловский полк перешел на нашу сторону, то кадеты вынуждены были отступить. А тем временем штурмом был взят Зимний дворец, и были арестованы министры Временного правительства Керенского.

Губернатор Мономахов, которого я сопровождал, куда-то исчез, и я остался без каких-либо средств к существованию. Я поехал в г. Вологду, где проживал зять Мономахова, нотариус Иваницкий. Губернатора там не оказалось, судьба его была неизвестна. Но Иваницкие дали мне деньги на дорогу, и оттуда я выехал на Камчатку. Я еще не знал, какая там у нас власть держится: то ли прежняя, монархическая, то ли новая?

Ехал поездом, дорога для меня оказалась очень тяжелая. Вагоны были битком набиты солдатами – дезертирами, которые ехали с винтовками. А у меня была шпага. Все ехали без билетов. Я придерживался солдат, делился с ними куском хлеба. До Владивостока добирались 22 дня.

Во Владивостоке трудно было разобраться – кому принадлежит власть. Здесь были и японцы, и англичане, и белогвардейцы. В бухте стояли иностранные военные корабли: крейсеры, миноносцы. Случайно мне встретился знакомый – Мамерович Михаил, и я у него устроился жить. Пароходы к нам на Камчатку в то время не ходили, и я был вынужден зазимовать во Владивостоке. Но мне неожиданно повезло – судьба свела с камчадалом Сновидовым, который приезжал во Владивосток на посвящение в сан попа и через 3 дня должен был возвращаться на пароходе „Завойко“ на Камчатку. Он жил на этом пароходе, пригласил в каюту, разговорились. Сновидов рассказал о том, что на Камчатке тоже произошел переворот, что власть находится в руках временного правительства, а в Петропавловской бухте стоят на рейде японские крейсера. Главный вопрос – о моем возвращении на Камчатку – решили таким образом: когда Сновидов узнал, что я знаю старославянский язык, он предложил мне ехать с ним в качестве псаломщика. Желая любой ценой попасть в г. Петропавловск, я согласился на его предложение. На следующий день мы вместе с ним отправились в консисторию, где он меня рекомендовал зачислить на должность псаломщика и попросил выдать для меня командировочные до г. Петропавловска».

«28 октября пароход вышел из Владивостока. Я ехал в каюте Сновидова с разрешения старпома. Сильно штормило – доходило до 8 баллов. Небольшой пароходик бросало как щепку. Мне все еще не верилось, что я еду на родину, и шторм был мне нипочем. Через 12 суток мы пришли в г. Петропавловск. На рейде там стоял японский крейсер, а кому принадлежит власть в городе – в том трудно было разобраться. Прожив в городе 3 дня, мы купили собак и двинулись в путь. С нами вместе ехал скупщик пушнины Кыштымов. Он скупал пушнину еще на романовские деньги.

В дороге поп-батюшка крестил новорожденных, освящал дома, беря за это в качестве платы корм для собак. Так мы добрались до Облуковино. Здесь я отказался от должности псаломщика, и поп поехал до Тигиля без меня. А я вместе с Кыштымовым поехал в Хайрюзово, где мы и дневали.

Когда я прибыл в Тигиль, то оказалось, что батюшка дожидается меня, надеясь завезти в Гижигу Я категорически отказался. Командировочные в сумме 700 рублей, которые я получил во Владивостоке, я обещал вернуть после того, как заработаю. Он согласился, и мы расстались по-хорошему. Я поблагодарил своего попутчика за то, что он помог мне добраться до дома.