Анатолий Панков - По скользкой дороге перемен. От стабильности Брежнева до наследства Ельцина

Как эти опасения про неконтролируемое влияние Запада похожи на нынешние попытки ограничить интернет, который позволяет быть независимым от официальных предпочтений.

Моим любимым занятием стало листать страницы старых газет. Подтолкнуло меня к этому чтение третьего издания собрания сочинений Ленина и книжки Герберта Уэллса «Россия во мгле», а точнее – приложений к основному тексту. Там приводились такие документы, исторические факты, о которых прежде, до хрущёвской оттепели, наше юное поколение не знало и не догадывалось. Особенно в глубоком неведении оставались те, у кого не было в семье участников революций, учёных и других интеллектуалов, которые знали истинную правду о событиях, могли хранить старые газеты и журналы, запрещённые книги.

К тому же была и практическая польза от такого чтения – для публикации в газете. Так, я подготовил тематическую полосу по страницам старых изданий – «Здоровье молодежи – капитал революции»(9 сентября 1967 г.).

Казалось бы, ну какое открытие я могу сделать, знакомясь с публикациями в большевистских газетах первых лет советской власти о физкультуре и спорте? А любопытного оказалось немало. Ведь официозную историю советской периода нам преподносили во многом иначе, чем она была на самом деле. Её приглаживали в соответствии с новыми требованиями. А публикации в старых газетах, даже в советских, были правдивее. Процитирую некоторые самые неожиданные и занимательные информации. В 1924 году «Красный спорт» писал:

17 января в кружке игр и праздников при ОППВ (опытно-показательная площадка Всевобуча) состоялось собрание, посвященное специально вопросу о месте и значении лаун-тенниса как спортивной игры.

С большим и содержательным докладом выступил проф. В. Гориневский – “Лаун-теннис с биологической точки зрения”. Он указал, что теннис имеет большую гигиеническую, педагогическую и воспитательную цель… Единственным отрицательным качеством тенниса профессор называет слишком малый риск в игре. Плохо именно то, что участник это сознает. Опасность же воспитывает волю и мужество.

Докладчику возражает С. Сысев. Он говорит, что игру нельзя оценивать лишь с точки зрения ее полезности. Теннис определенно индивидуальная игра. Здесь отсутствуют товарищество и коллективность – именно те, факторы, недостаточным развитием которых страдает русский человек. Теннис является вместе с тем самой дорогой летней игрой. Все эти мотивы говорят за то, что теннис в современных условиях не может и не должен получить в СССР такого распространения, как другие массовые, коллективные игры.

Что «не может» в бедной стране, с этим ещё можно было бы в тот период разрухи согласиться, а вот что «не должен» – это уж слишком по-большевистски. И ведь теннис действительно долгие годы никак не развивался в стране диктатуры пролетариата, его и по затратам и по отсутствию коллективизма признавали буржуазным занятием. Вот пирамиды устраивать – это пожалуйста: дёшево и коллективно. Это когда группа якобы гимнастов выстраивает на сцене фигуры из своих тел, забираясь один на другого. А ля гоп – пирамида готова. Покрасовались, спрыгнули, разбрелись – все довольны. И никакого индивидуализма. Будучи школьником, я не раз участвовал в таких пирамидах. Удовлетворения не получал. Какое-то скучное, инертное занятие.

Вот ещё экзотические виды спорта:

6 сентября в Москве на вновь оборудованном стадионе совторгслужащих имени Профинтерна состоялся первый профсоюзный праздник физкультуры [полагаю, автор слегка ошибся: не “на вновь оборудованном”, а – “на недавно оборудованном”: вряд ли такой стадион существовал до этого дня].

После приветствий на поле выкатили гигантский мяч – “пушбол”. Мяч выше роста человека. Приводится демонстрация новой, доселе не виданной игры.

Этот восторженный репортаж газеты «Известия спорта», публикованный в 1923 году, раскрывает типичное двуличие отечественной политики. Совсем недавно большевики отразили нападения интервентов из капиталистических стран, а тут пропагандируют их игры!

То же издание далее пишет, как бы исправляя идеологический перекос предыдущего абзаца:

На середине поля впервые в СССР состоялась игра «живыми шахматами», где фигурками были люди, одетые в красочные одежды. Играли т. Фрейдберг, металлист из Харькова, и Грязнов, текстильщик из Серпухова. Впервые были применены новые названия фигур: короли – рабочие, ферзи – комсомолки, слоны – краскомы, кони – всадники, ладьи – военморы, пешки – физкультурницы.

То, что подобными играми в «живые шахматы» увлекались шахи, падишахи и прочие кровавые тираны, авторам данной игры и публикации, кажется, невдомёк. Но зато «короли – рабочие» – это по-нашему, по-пролетарски! Вот только не понятно, как было отличить «ферзей-комсомолок» от «пешек-физкультурниц»? По интеллекту на лице, что ли?

Новый, революционно-пролетарский спорт разрушал прежние представления о морали, нравственности, стыде и скромности. «Комсомольская правда» в 1925 году нарисовала такую вот провинциальную картинку:

Престольный праздник “9-е Воскресенье” и большой базар в Юрьеве издавна собирают крестьянство со всей округи в город. Съезжаются за 20 – 30 верст…

Вдруг в толпу врываются непривычные звуки оркестра…. Головы всех поворачиваются в сторону звуков. Глаза впиваются в невиданное зрелище. Под звуки марша стройными рядами длинная молодая колонна загорелых ребят в трусиках пересекает базарную площадь.

– Бесстыдники, – говорит кто-то из женщин.

– Вот так чудеса, – медленно соображает вслух подвыпивший мужичок.

– Ишь ты, без штанов, да с музыкой!

Деревенская молодежь, до того сонно бродившая, грызшая подсолнухи, взбудоражена. Всех невольно тянет пойти за складными ребятами – физкультурниками. Надо посмотреть. Ведь бесплатно. Да и с музыкой.

Коль зашла речь об одежде, продолжим тему. И вот что писала та же «Комсомолка» три года спустя:

Многотысячные массы зрителей, посетившие в эти дни наши стадионы, должны были бы следить не только за высотой прыжка, за скоростью бега – они могли видеть элементы нового стиля, воплощенные в жизни и в живом движении…

На всякую моду можно смотреть, как на стандарт. Эти моды диктует парижский портновский трест, требованиям которого мы пассивно подчиняемся. Эти требования нам чужды и во многом непонятны, поэтому так уродливо одеты люди.

Ну, что сказать на это? Вроде бы мы можем улыбнуться по поводу опасений и заблуждений автора. Вот только, похоже, что и ныне, в двадцать первом веке, чуть ли не сто лет спустя, вновь в нашем особливом Отечестве звучат голоса о происках «парижского треста», о том, что наши люди (о, ужас!) «пассивно подчиняются», что нам ихнее чуждо, непонятно и уродует нас…