Анатолий Панков - По скользкой дороге перемен. От стабильности Брежнева до наследства Ельцина

Отработка этой полставки началась своеобразно. Так получилось, что Чернов и Коренев вдруг исчезли. Они не только работали в «МК», но и числились студентами дневного отделения! И ушли на экзаменационную сессию. К тому же женская половина отдела не отличалась усидчивостью на рабочем месте. И я чуть ли не единственный, кто ежедневно всё рабочее время «охранял» кабинет. Было пугающе пусто без опытных коллег. В редакции ведь не только пишут, но и выполняют много полутехнической работы. Пришлось, несмотря на мой краткосрочный опыт, и на планёрки ходить, и материалы заявлять в номер, и вычитывать полосы… Кроме того, отвечал на звонки, смотрел почту.

Запомнился один, удививший и поставивший меня в тупик телефонный вопрос: «С вами говорит дочь легендарного героя гражданской войны Василия Ивановича Чапаева Клавдия Васильевна». Я онемел: вот так запросто можно прикоснуться к легенде. А она спросила строгим партийным голосом: «Как вы собираетесь отмечать восьмидесятилетие Василия Ивановича?» Я знать не знал, как будем отмечать и будем ли. А у Чапаева этот юбилей уже скоро – 9 февраля 1967 года. Никаких указаний на сей счёт я не получал. Но огорчать дочь легендарного комдива не хотелось. Я промямлил, что ещё не решили, подумаем…

Из почты отдела запомнилось одно необычное, неожиданное письмо. Его прислал нам какой-то служка из той церкви, которая даже после яростной борьбы большевиков с религиозностью, сохранилась возле входа на станцию метро «Сокол». Этот «рассадник опиума» продолжал работать при советской власти. Прихожане жертвовали свои кровные. Но и в чисто церковной семье, видимо, завелись слуги дьявола. Автор письма пожаловался в комсомольскую (!) газету, что доход делят тайно и, разумеется, не честно.

Письмо отправили в православную инстанцию. Вскоре Московская патриархия в ответе поблагодарила редакцию за внимание к их церковным проблемам и сообщила, что «меры приняты». Какие – не уточнила. Скорее всего, наказали священника, а жалобщика выгнали, чтобы не выносил сор из православной избы, в лучшем случае – перевели его в менее привлекательное по доходам место.

В «МК», как и в любой другой редакции, подобрался разный народ.

Так случилось, что одним из самых первых в моей жизни знакомых журналистов стал Игорь Бугаев. Мы познакомились, когда я ещё работал в райкоме комсомола. Он ездил с нами в наш подшефный колхоз имени Фрунзе Можайского района. Когда я пришёл в штат «МК», Бугаев руководил отделом рабочей молодёжи, потом продвинулся до главного редактора. А позже поднялся по партийной лестнице – его взяли в помощники всесильного тогда в столице члена политбюро ЦК КПСС, первого секретаря Московского горкома Компартии Виктора Гришина! Затем многие годы от имени советской власти Бугаев командовал культурой столицы.

Любопытная карьера! А ведь, как шептали в редакции, Игорь (вообще-то вначале я его знал как Гарри!) якобы был сыном знаменитого писателя Андрея Белого. Тот на самом деле ведь был Борисом Бугаевым. А у Игоря и отчество – Борисович. Но, может, это досужие разговоры, основанные на совпадении? О его родословной я Бугаева не спрашивал, и он ни разу не обмолвился и даже не намекнул на родство со знаменитым россиянином.

Но такие истинные партийцы, как Игорь Борисович, в тогдашнем «МК» – единицы. Напротив, были те, кто мечтал свалить из страны. Например, возглавивший после Бугаева отдел рабочей молодёжи Ян Вишнепольский эмигрировал в Израиль. Я никогда не слышал от него антисоветских высказываний. Впрочем, о таких скользких вещах публично не распространялись. Это – удел кухонных рассуждений. Да и были мы не только на разных административных уровнях, но и вращались в разных внутриредакционных группировках.

Ян мне запомнился с первых дней моей работы в «МК». Дело в том, что он, как дежурный критик, в своём обзоре очередного периода, дал не очень лестную для меня характеристику моей первой штатной публикации – итога моей летней работы на «МК». Материал под названием « В мир, открытый настежь…» (16 сентября 1966 г.) получился огромный, на всю полосу. Сразу отмечу, что название и дату всех публикаций я указываю преднамеренно, считая это историческим документом, а за давностью – ещё и архивным. Тема была мне рекомендована Володей Черновым – порассуждать об отношениях между разновозрастными группами внутри комсомола. Что-то типа «старший брат – младший брат».

На хорошо известном мне заводе «Фрезер» я провёл анкетирование, разыскал несколько пар, в которых тот, кто постарше, помогал тому, кто помоложе: или освоить профессию, или в вечерне-заочной учёбе, или в сложной бытовой ситуации, или давал рекомендацию для вступления в комсомол… Что-то вроде модного тогда шефства над более слабым.

В те годы советской пропагандой раскручивался «почин Валентины Гагановой», бригадира Вышневолоцкого хлопчатобумажного комбината, перешедшей из своей передовой бригады в отстающую. Нам преподносилось, что сделала она это добровольно. Но на самом деле – по заданию парткома. Не исключаю, что парткому комбината предложили выйти с такой инициативой сверху, из ЦК КПСС, поскольку отстающих в стране было не меньше, чем передовиков. Знатной текстильщице за почин дали звание Героя Социалистического Труда, сделали её депутатом Верховного Совета СССР и членом ЦК КПСС! А остряки откликнулись частушкой: «Брошу я хорошего. Полюблю поганого. Пусть в народе говорят: “Новая Гаганова”»…

Тема про персональное шефство у меня с трудом вытанцовывалась, поскольку жизнь «Фрезера» не давала достаточного материала для анализа и выводов, а по своей неопытности и в стремлении быть правдивым автором я тогда не мог «сориентироваться», чтобы написать то, что от меня требовалось. Я мучил тему, тема мучила меня. Но Володя помог дожать текст, к тому же подыскал для яркого заголовка строку Эдуарда Багрицкого. И я впервые так крупно напечатался. Эта статья помогла мне устроиться в штат «МК», а потом легла в основу моего идейно-выдержанного творческого журфаковского диплома под названием «Гражданином быть обязан», за который я получил «отлично».

А вот Ян был не в восторге от моего полосного материала, хотя и положительно отметил попытку коснуться довольно сложной темы взаимоотношения внутри молодёжной среды. Я был огорчён его оценкой. Правда, слегка – так как и сам понимал слабость, лобовую прямолинейность материала. Чернов успокаивал: «Старик, не унывай: тебя заметили! О тебе говорили! Не о каждом первом материале столько говорят. И вообще не о каждом авторе. Не все даже опытные журналисты этого удостаиваются…» Впоследствии я убедился в правоте этих слов. А Яну был благодарен за честную оценку…