Оксана Кабачек - Топос и хронос бессознательного. Междисциплинарное исследование

Важно рассматривать все эти проявления (фильтры) АУМ в формате 3D, а не просто как проекцию, ибо все фильтры, как было сказано, имеют нижний, средний и высший регистры: самый просто пример – цвет (чем темнее, тем глубже в нижнем регистре); есть и другие примеры: чакры [167], ЭЭГ мозга – см. таблицу № 1 Приложения.

Сакральное и профанное в древности часто присутствовали одновременно в архаической картине мира: могли быть два значения одного и того же факта, а слушатель должен был определять, что в данный момент для него важнее, какой пласт реальности – сакральный или профанный. Автор послания помогал ему в этом: активировал, фонетикой, одно поле, например, профанное (1-ое – «правила жизни среди людей, установленные людьми и/или богами» или 2-ое – «рассудок, рефлексия»), а другое поле актуализировал триггерами «иного, чуждого» нижнего регистра (3-го поля – «иллюзия, абсурд») или 4-го «важного» («жизнь-смерть, борьба»).

Это возможно трактовать как диалог Я (этика и самосознание) и Оно (иное и важное)? Переход от «иных» к «себе, своим, обычным» – через центральное поле 1–4 сначала нижнего, потом среднего или высшего регистров, через транс и/или шок – микро-катарсис, микро-посвящение.

В другой раз профанными и сакральными могли оказаться другие поля, иной могла быть и траектория сознания/бессознательного слушателя: возможности АУМ неисчерпаемы. Но вплоть до XVIII века базовым фильтром, организующим русско-язычное сознание и бессознательное, был этот архаический профанно-сакральный, «магический». Постепенно он дополнялся и вытеснялся на периферию психологическим (реалистическим) фильтром, вновь активируясь в некоторых романтических и мистических произведениях.

Большое значение имели и имеют и частные фильтры: цветовые, музыкально-тоновые и пр. В случае наложения, они взаимодействуют, просвечивают друг сквозь друга – это явление синестезии; иногда в необычном варианте, когда женщина – профессиональный музыкант «ощущает различные вкусы в зависимости от интервалов между нотами. Таким образом, созвучие может быть для неё сладковато-горьким, солёным, кислым или сливочным. <���…> У девушки наблюдается и более распространённая форма синестезии – она видит цвета, когда слышит ноты. Например, фа заставляет её видеть фиолетовый, а до – красный» [159].

Пример этот характерный: нота фа расположена на разрыве круга между 2 и 2+3 полями, которые противоположны также рассеченным 4 и 1+4 полям (там как раз проходит стык цветового круга: ультрафиолетового цвета и инфра-красного). Эта «трещина» разрывает круг АУМ вдоль оси 2 и 2+3 и 4 и 1+4 полей через центральное поле 1–4, вызывая интересные эффекты, как аудиальные, так и зрительные (Гете и Кандинский, писавшие о психологии цвета, двойственно воспринимали салатовый цвет (поле 2+3), являющийся третичным, в отличие от остальных полей АУМ, первичных и вторичных, по колористической классификации [165]. Они относили его то к «неприятному» [41], «болезненному и сверхчувственному» [76], то к «живому, юношески-радостному» [76]; а в традиционном обозначении радуги как семи-, а не восьми-цветной, это поле вообще отсутствует, как и в известном цветовом тесте Люшера. Рассечение круга иногда активирует восприятие противоположного цвета (это проявление эффекта «расширения», который будет подробно разбираться в книге).

Семантические поля могут быть поняты, как способы диалога индивида с миром и соответствующие им формы организации мира (сообщества). В таком диалоге и аффект, и интеллект слиты (идеал Л. С. Выготского).

Похоже, что формирование специфических свойств полей АУМ происходит на довольно ранней стадии эволюции! Модель эмоциональной системы нейробиолога Я. Панксеппа: «1) основные контуры мозга предрасположены безусловно отвечать на стимулы, эволюционно важные для данного вида; 2) контуры запускают соответствующие моторные программы и изменения в вегетативном и гормональном статусе в ответ на различные факторы; 3) контуры подстраивают чувствительность сенсорных систем для ответа на стимулы, существенные для данной эмоции; 4) положительная обратная связь означает, что эмоциональное возбуждение справится с обстоятельствами; 5) эмоциональные контуры могут находиться под сознательным контролем и влиять на системы принятия решений, анализа и на сознание; 6) контур способен генерировать субъективно четко различимые ощущения» [51].

По Панксеппу, есть набор эмоциональных систем, со своими специфическими схемами функционирования. Первые четыре имеются уже при рождении и «функционируют во взаимно тормозящих и активирующих связях: система ПОИСК заставляет интересоваться окружающим миром; система СТРАХ отвечает на боль и угрозу гибели, приводит к реакциям бегства, борьбы, замирания; ЯРОСТЬ управляет гневом и запускается неудовлетворенностью, телесным дискомфортом, ограничением свободы; ПАНИКА запускает плач и крик у детенышей при отсутствии заботы» [51].

Считается, что остальные системы включаются в процессе развития: «СТРАСТЬ координирует сексуальное поведение и чувство; ЗАБОТА формирует социальные связи и заботу о потомстве; ИГРА организует драку в форме спонтанной игры у детенышей, поддерживает смех и радость» [51]. Полагают также, что ЗАБОТА «у взрослых является аналогом системы ПАНИКИ детенышей» [184].

На самом деле, поле 1 («забота») активизируется и у детенышей: они требуют от матери ухода за собой, т. е. проявления заботы (об этом в частности, говорит выделение такого нейромедиатора, как окситоцин, не только у взрослой особи – матери или наблюдающей за детенышами самки – но и у самих новорожденных [29;147]). Любовная лирика XVIII века обожает 1 поле: влюбленный слезно и страстно требует от любимой обратить на него внимание – позаботиться о его чувствах. Иначе он не выживет.

В свою очередь, и паника (активация центрального поля 1–4 нижнего регистра) характерна, разумеется, не только для малышей; смысл этого поля открылся нам при осмыслении такого страшного жанра, как смертные колыбельные – когда мать желает своему родному дитятке смерти. Там этого поля много (это действительно анти-забота, однако не разнесенная по возрастам); варианты мы подробно рассматривали в предыдущей книге о затексте [73].

Анатомия человека – ключ к анатомии обезьяны, заметил полузабытый ныне классик.

Вернемся же к человеку.

Психолог Пол Экман несколько десятков лет изучает эмоции и чувства человека, в частности, сострадание; он конструирует и исследует «базу данных эмоциональной готовности», содержащей врожденные и приобретенные триггеры, вызывающие те или иные эмоции [182]. В книге «Психология сострадания» он поднимает антропологический вопрос-проблему: «Почему не все люди способны сопереживать и помогать непохожим на них «другим» и как увеличить это «глобальное» сострадание?» – и далее формально-логически, «лево-полушарно», расщепляет сей главный вопрос на сто мелких (заранее предупредив читателя, что главы, где перечисляются эти вопросы, адресованы специалистам) [182]. По его признанию, ответ на каждый из этих ста вопросов потребует проведения многолетних и дорогостоящих исследований (лонгитюдов, метода сравнения близнецовых пар, изучение так называемого «героического сострадания» – помощи незнакомым людям с риском для собственной жизни и пр.).