Марина Цветаева - Тетрадь четвертая

Я ни с кем не делю <���пропуск одного слова>, это моя страна и моя роль, поэтому не думай обо мне вовсе.

Двум поездам вслед не глядят. (В два глаза — одному.)

Тоскуй, люби, угрызайся, живи с ней на расстоянии, как какой-то час жил со мной, но не втягивай меня.

Человеческого сердца хватает только на одно отсутствие, оттого оно (отсутствие) так полно.

…Не бойся, что я чем-нб. преуменьшаю твою любовь к жене, но «я люблю ее больше всего на свете» — зачем ты мне это твердишь, это ей надо знать, не мне.

(NB! Твердил — себе. Потом с ней разошелся.)

Я привыкла к жизни — в мире совершенном: в душе. Оттого мне здесь не хочется, не можется, не стóится.

Как тихо пишется. Как шумно печатается.

(Ноябрь 1926 г. — Типография.)

— Смерть Рильке: 29-го декабря 1926 г.

Я рада, что последнее что он от меня слышал: Bellevue. [27] букв.: Прекрасный вид (фр.) — название парижского предместья, где Цветаева с семьей поселилась осенью 1926 г. Ее последнее письмо к Рильке было написано на открытке с видом этого предместья. Он, так любивший ландшафты Франции. Bellevue — в этом названии моего городка — весь его первый взгляд оттуда на землю. Вот уж — Belle Vue!

А нынче, гуляя с Муром, изумлена: красные верхи деревьев! — Что это? — Молодые прутья (отпрыски) бессмертья.

Мур — 2-го апреля 1927 г.

— Мур, вот Barnrn!

— Козел.

Нагибается, целует, делает рукой, и, уже уходя: — «Налоду масса, дени мало. Всё».

(NB! Первая Мурина фраза.)

(О Есенине) — У Ес<���енина> был песенный дар, а личности не было. Его трагедия — трагедия пустоты. К 30-ти годам он внутренно кончился. У него была только молодость.

(Пел — и пил.)

Аля в детстве говорила: горблюд, а Мур, сейчас: люблюд (от: люблю).

Июнь 1927 г.

Слово научило меня всему. (Даже хозяйству.)

В какую-то секунду пути цель начинает лететь на нас. Единственная мысль: не уклониться.

О Л<���ейтенанте> Шм<���идте> Б. П. [28] Речь идет о поэме Пастернака «Лейтенант Шмидт» (1926–1927), третью (заключительную) часть которой Пастернак послал Ц. в конце мая 1927 г. — Победа человека, к<���отор>ый не есть ты, к<���оторо>го в тебе нет. Победа всех против одного. Ш<���мидт> ноет. Ш<���мидт> слюнит. Ш<���мидт> нытик. Слезь и слизь.

Письма Ш<���мидта> — срифмованный жаргон 1905 г.

— Дети, вы меня сбросите!

— Дети, вы меня вспомните!

Le moule en est brisé. [29] Форма разбита (фр.)

(Надпись на могильном камне.)

Поэзия

Это сочинила одна семилетняя крестьянская девочка, когда мы на Оке катались на лодке:

Серафима-отца

Окатила овца

Не глазами, а слезами

Я глядела на тебя

(Конец записной книжки 1926 г. — 1927 г.)

Мур — осень-зима 1938 г. Пастёр

Tu es en lutte perpétuelle contre les choses (inanimées) inertes. [30] Ты находишься в непрестанной борьбе с неподвижными (неодушевленными) предметами (фр.).

Я: — Почему у тебя такая голова стала маленькая?

Мур: — Вымыли.

— Кот! Да у тебя — усы!

— А как же кот — без усов?

— Отрывок из неотосл<���анного> письма — Elancourt, лето 1934 года. (Муру 9 л.)

Нынче, возвращаясь с Муром из Траппов (ибо это — Траппы!) [31] Trappes — городок под Парижем, недалеко от которого находилось упомянутое выше селение Elancourt. в ответ на какое-то его размышление сказала ему слово Гауптмана, к<���отор>ое знаю с детства:

— Миром движут голод и любовь. [32] Это выражение, ставшее общим местом, восходит, по-видимому, к ст-нию Ф. Шиллера «Мудрецы» («Die Weltweisen»), в последней строфе которого говорится о природе, поддерживающей всеобщее движение «Durch Hunger und durch Liebe» («с помощью голода и любви»).

— Голод — да, быстрый ответ. — Любовь — нет. Мало — любят. Я не говорю о маленьких, этот велосипедист, напр., — это — всё равно, я не говорю о любви одного человека к другому. Я говорю о важном, главных. Голод и злоба — да.

А слово Гауптмана — неглубоко, ибо та любовь, о которой он говорит — тот же голод. (Даже не жажда.)

— последней зимы в Ванве:

Милые дети,

Я никогда о вас отдельно не думаю: я всегда думаю, что вы люди или нелюди (как мы). Но говорят, что вы есть, что вы — особая порода, еще поддающаяся воздействию.

Потому:

— Никогда не лейте зря воды, п. ч. в эту же секунду из-за отсутствия этой капли погибает в пустыне человек.

— Но оттого что я не пролью этой воды, он этой воды не получит!

— Не получит, но на свете станет одним бессмысленным преступлением меньше.

— Потому же никогда не бросайте хлеба, а увидите на улице, под ногами, подымайте и кладите на ближний забор, ибо есть не только пустыни, где умирают без воды, но трущобы, где умирают без хлеба. Кроме того, м. б. этот хлеб заметит голодный, и ему менее совестно будет взять его так, чем с земли.

Никогда не бойтесь смешного, и если видите человека в глупом положении: 1) постарайтесь его из него извлечь, если же невозможно — прыгайте в него к нему как в воду, вдвоем глупое положение делится пополам: по половинке на каждого — или же, на худой конец — не видьте его.

Никогда не говорите, что так все делают: все всегда плохо делают — раз так охотно на них ссылаются (NB! ряд примеров, к<���отор>ые сейчас опускаю). 2) у всех есть второе имя: никто, и совсем нет лица: бельмо. Если вам скажут: так никто не делает (не одевается, не думает, и т. д.) отвечайте: — А я — кто.

В более же важных случаях — поступках —

— Et s’il n’en reste qu’un — je serai celui-là. [33] «И если останется лишь один — им буду я» (фр.). Заключительная строка ст-ния В. Гюго «Ultima Verba».

Не говорите «немодно», но всегда говорите: неблагородно. И в рифму — и лучше (звучит и получается).

Не слишком сердитесь на своих родителей, — помните, что и они были вами, и вы будете ими.