Ада Баскина - Скажите «чи-и-из!»: Как живут современные американцы

Доктор Джеймс Добсон, который считается главным противником системы доктора Спока, объяснил мне смысл их разногласий так: «Я не против свободы для ребенка. Я только считаю, что неумеренный крен в сторону либерализации без жесткой требовательности и дисциплины ведет к безответственности и инфантилизму». О том же говорят и многие учителя. Жалуясь на снижение успеваемости своих учеников, они впрямую связывают это явление с уменьшением требовательности к ним в семье.

В ответ на упреки в чрезмерной снисходительности американские родители любят оперировать таким аргументом: ребенок должен испытывать как можно больше положительных эмоций. Вообще во главу угла в американской семье ставится цель, которую называют по-разному – «позитивность», «эмоциональное равновесие», «душевный комфорт». Я бы сформулировала проще: ребенок должен чувствовать себя счастливым. Достигается это по-разному. Вы редко увидите родителя, распекающего ребенка. Но зато часто услышите: «Ты молодец!», «Как это у тебя так хорошо получилось?», «У тебя все непременно выйдет».

По совету своих психологов американцы стараются не создавать у ребенка комплекса вины. Напротив, стремятся привить ему самоуважение, уверенность в себе, в своих силах. И стараются всячески создавать ему хорошее настроение. Считается, что именно так он обретает запас оптимизма, который потом войдет в него как органическая черта характера. Американского характера.

С детства учат ребенка приветливости и улыбчивости. С детства прививают чувство юмора, необидную добродушную шутливость. Книжки, игрушки, даже одежда (шапочки, тапочки) и другие атрибуты детской жизни делаются так, чтобы заставить ребенка улыбнуться, рассмеяться.

Ну и, конечно, детей не принято наказывать – в том смысле, как это понимаем мы. Я никогда не видела, чтобы мать или отец кричали на ребенка, а уж тем более били его (за последнее, кстати, можно угодить в полицейский участок). Тем не менее наказания, конечно, существуют. Об одном таком эпизоде я хочу рассказать.

…Время близится к вечеру. В парке на скамейке сидит молодая женщина с газетой. Напротив нее детская площадка – несколько снарядов для спортивных игр. В том числе изогнутые полукругом лестницы – ребятишки забираются по ступенькам с одной стороны и так же, по ступенькам, спускаются с другой. Лестниц три: одна для малышей – низенькая, и две повыше – для ребят постарше.

Мальчуган лет пяти подходит к самой высокой и ставит ногу на ступеньку.

– Гарри, это не твоя лестница, – говорит ему мать, оторвавшись от газеты. – Ты прошлый раз залезал вон на ту, маленькую.

Но сынишке явно неприятно слово «маленькая», оно, очевидно, ассоциируется у него с собственным образом, и этот образ ему не нравится. Он хочет показать, что уже большой, поэтому ставит ногу на вторую ступеньку.

– Гарри, не делай этого, – спокойно говорит мать.

В ответ еще пара шажков.

– Гарри, я тебя предупреждаю. Там высоко, ты можешь упасть, – ее голос не повышается ни на полтона. – Теперь принимай решение сам.

Она утыкается в газету и больше ни разу не взглядывает в сторону лестницы. А малыш бойко ползет по ступенькам вверх, забирается довольно высоко и тут только кидает взгляд вниз. Земля от него непривычно далеко, он пугается и кричит:

– Ма, сними меня отсюда.

– Нет, милый, ты этого хотел сам. Я тебе ничем помочь не могу.

Он делает еще несколько шагов вверх. И опять зовет на помощь. И опять тот же ответ: «Ты этого хотел сам. Это было твое решение». Он начинает плакать, потом кричать, вот он уже на самом верху лестницы… А в парке сгустились сумерки и там, не считая ребенка, только двое – мать и я, случайный прохожий. Ему, должно быть, очень страшно.

Сначала я наблюдала за этой сценкой с улыбкой. Потом с беспокойством. Я колеблюсь: знаю, как американцы нетерпимы к любому вмешательству в их жизнь со стороны. И все-таки решаюсь:

– Извините, но нельзя ли ему помочь слезть?

– А как помочь? – невозмутимо спрашивает женщина. – Он же высоко, мне туда не забраться.

– Ну, давайте я сбегаю в пожарную часть, за лестницей, это тут недалеко, – волнуюсь я.

Парень уже орет во все горло, захлебывается слезами. Я представляю, как ему там страшно.

– Чем так сильно кричать, – говорит ему мать, – лучше бы подумал, что теперь надо делать.

Он на минуту замолкает.

– Не зна-а-ю, – опять рыдает он.

– Ну хорошо, я тебе подскажу. Повернись на ступеньке лицом ко мне и спускайся осторожно по другую сторону лестницы.

Он, наконец, затихает и, хоть и не сразу, но все-таки следует материнской инструкции. Пока малыш спускается вниз, а я прихожу в себя от пережитого, я слышу все такой же ровный, негромкий голос матери:

– Хороший урок.

Так называются учреждения для дошкольников. Иногда это название переводят как «детский сад». Но это неверно. В Америке нет системы дошкольного образования с программой обучения и воспитания, обязательной для всех регионов. Но есть отдельные «дневные центры ухода за ребенком» ( day care centers ), которые имеют самый разный статус. Среди них – частные и муниципальные; университетские, «фирменные» (отдельных, обычно крупных, корпораций) и «фондовые» (на средства какого-либо фонда). Однако «на средства» отнюдь не значит, что хотя бы для кого-то эти центры бесплатны. Просто есть более дешевые – около 300 долларов в месяц, есть и такие, где плата значительно выше.

Программы этих детских центров самые различные. В одних делают упор на рисование и пение, в других – на ручные поделки, в третьих немножко знакомят с чтением и письмом.

Маленький Алеша, пробывший два года с родителями в Чикаго, вернулся в Москву. Он утомил маму и папу, требуя, чтобы его непременно отвели в детский центр. Родители, памятуя собственное детство, делать это не спешили. Однако все-таки определили его в ближайший детский сад и первые дни не могли нарадоваться. Алеша был счастлив.

– Здесь удобнее спать, – с восторгом объявил он, вернувшись в первый день. И это была чистая правда. Непрезентабельность американских детских центров бросается в глаза. Никаких детских кроваток, аккуратно застеленных чистым бельем. Никаких отдельных спален. В одном месте на пол стлались тонкие тюфячки, в другом – пластмассовые лежачки. Поверх – подушка и небольшой плед. Ни простыней, ни наволочек, ни пододеяльников. Укладываясь после обеда спать, дети снимали только кроссовки и, если жарко, свитерки, а джинсы, рубашки, носки оставляли на себе все время сна.

Следующее впечатление от отечественного детского сада Алеша выразил также четко: