Arrow Deadly. - Кратер Десперадо

Когда в просвете между камнями мелькнула унылая серая равнина, сердце Ральфа вздрогнуло от радости. Забыв о больной ноге, он кинулся бегом, продрался в узкий лаз, и замер, глядя на ровную пустошь, простиравшуюся до самого горизонта.

— Конец проклятым скалам! — весело закричал Ральф.

Он помог меченым протиснуться между камней.

— Здорово, я-то ужо думал, мы тама веки вечные плестись будем, — сказал Тряпичник, поправляя одежду.

— Эй, смотри! — голос Рыцаря прозвучал так мрачно, что радость, наполнившая все существо Ральфа, мгновенно улетучилась.

Возле скал, цепляясь за ними узловатыми ветками, росло невысокое кривое дерево. Единственный сук, похожий на длинную руку с обрубленными пальцами, был вытянут в сторону пустоши. Легкий ветерок раскачивал петлю.

Рыцарь развел руками:

— Это что, намек?

Ральф наигранно рассмеялся:

— Если и намек, то для меня. Меня ведь собирались повесить, перед тем, как выслали в долину.

— Нужно двигать отседова! — сказал Тряпичник.

Ни Ральф, ни Рыцарь не стали с ним спорить.

Ветер гнал пыль поземкой. Ральфу пришлось закрыть нос и рот шарфом Тряпичника, смоченным водой из фляги. Глаза жгло; изгнанник щурился и смаргивал, пытаясь отделаться от попавших в них песчинок.

Багровый глаз Луны Убийц потускнел и выглядел почти серым сквозь желтую завесу.

— Уже близко, — прохрипел Рыцарь. — Вон за теми камнями.

Несколько воспрянув духом, грязные и усталые охотники за языками потащились к сложенной из булыжников пирамидке.

Ральф добрел до нее и рухнул на землю. От ходьбы ушибленная нога разболелась и опухла. Изгнаннику уже были безразличны меченые, наемники и замки. Хотелось окунуть ноющую ступню в холодный ручей и сидеть, чувствуя, как ледяная вода смывает боль.

Скоро Ральф потерял счет часам. Он лежал, то проваливаясь в беспокойную дрему, то просыпаясь. Луна Убийц подмигивала кровавым глазом из-за желтых туч пыли. Порой изгнанник заглядывал за пирамиду, туда, где среди пустоши высился старый замок.

Меченые тоже пытались отдохнуть, в то же время наблюдая за твердыней Вернона. Отсюда замок казался пустым и безлюдным, но подходить ближе было опасно.

Ральф дремал, и ему чудилось, будто он сидит на берегу реки, на мягкой траве. Журчала вода, цвели ирисы, мальки резвились на мелководье…

— Эй… Эй… — приглушенный вскрик Рыцаря разбудил изгнанника. — Смотрите! Наемник! Один!

Темная фигурка брела по пустоши, кажется, не замечая ничего вокруг. Сквозь пыльную муть виделся рогатый шлем, длинный меч в ножнах.

— Тсс, тсс, — зашипел Тряпичник, доставая свой арбалет.

Ральф обнажил клинок и встал, стараясь не обращать внимания на острую боль в лодыжке.

Тряпичник целился в ногу наемника — в таких условиях попасть в зазор между пластинами брони было бы невозможно. В тот момент, когда человек Вернона приостановился, меченый выпустил стрелу.

Рыцарь и Ральф одновременно сорвались с места и понеслись к наемнику, который кубарем покатился по земле.

Прихрамывающий изгнанник быстро отстал. Ногу пронизывала острая боль при каждом шаге. Воспаленные глаза слезились, и виделось все как в неясном сне. Вот Рыцарь уже добежал, склонился над раненым, собирась отобрать у того оружие. И тут же словно вздыбилась земля, взметнулась пыль.

Ральф почувствовал, что задыхается. Он остановился, судорожно сжимая меч, а перед ним ворочалось что-то огромное, темное.

— Будь ты проклят! Ральф, ублюдок, все из-за тебя! — в пронзительном крике Рыцаря было больше страха, чем ненависти.

Изгнанник, закрыв глаза, чтобы в них не попала пыль, шагнул вперед. Ткнул клинком наугад, раз, другой. Что-то заверещало, обдало волной затхлого тепла. Ральф все колол и колол, не сходя с мечта и не открывая глаз.

— Чтоб вы все сдохли! Уроды!

Отчаянный визг, от которого завибрировала почва, заглушил голос Рыцаря. Колкие песчинки царапали кожу, но изгнанник этого почти не ощущал. "Это конец", — отрешенно и безразлично подумал Ральф. — "Это конец".

В тот момент его схватили и поволокли прочь от песчаного водоворота. Сначала изгнанник не сопротивлялся, затем попытался пырнуть клинком, но его руку остановили.

— Ну, тихо, тихо, счас подальше отойдем, полегше будет.

Спокойный голос Тряпичника привел Ральфа в чувство. Он протер ладонью глаза и осмотрелся. Пустошь выглядела тихой и безмятежной, на потемневшем небе ярко сверкала Луна Убийц. Тряпичник нес на плече Рыцаря, а левой рукой впился в предплечье Ральфа.

— Пусти, я сам могу, — пробормотал изгнанник, срывая шарф и с удовольствием вдыхая свежий чистый воздух.

Они добрались до скал, торчащих из сухой растрескавшейся почвы, будто желтые старушечьи зубы. Только тут меченый опустил свою ношу. Только тут Ральф взглянул назад. Песчаный смерч был похож на пуповину, соединившую небо и землю.

— Что это было?

— Фантом, проклятущий фантом, — ответил Тряпичник, опускаясь на колени перед Рыцарем и поднимая тому забрало. — Мерзкая тварь заставляет видеть то, что хочешь увидеть. А потом — хррупсть — и все!

— Сжирает?

— Архет их знает. Грят, сжирает вместе с душой. Но токмо я не знаю, правда то или нет. Оно, грят, под землей живет, редко наверх выползает, тока когда совсем оголодает.

Он поднес флягу к бледным губам Рыцаря. Тот стал пить, торопливо, проливая воду, едва не захлебываясь. Потом встал.

Ральф никогда не думал, что доспехи могут выглядеть уставшими. Но броня меченого, потускневшая, изборожденная царапинами, как морщинами, выглядела именно так.

— Послушай… — начал изгнанник.

— Прости, чистенький, но я просто не могу сейчас тебя видеть, — пробормотал Рыцарь. — Мне нужно побыть одному…

Он торопливо побрел прочь, спотыкаясь на каждом шагу, и вскоре скрылся за скалами.

— Не волнуйсь, он далеко не уйдет, — сказал Тряпичник, усаживаясь на камень рядом с Ральфом. — Он перепугался малехо.

— А ты нет?

Меченый покачал головой:

— Наши боятся пустоты. Не хочут стать водичкой синенькой, но от этого никак не уйти. Понимашь, тяжко знать, шо в один день ты — оп-па — и ничто. Все чувства, мысли, — он махнул рукой, — все исчезает. Как не было тебя никогда. Потому все и сходят с ума.

— Но не ты?

— Я тут давно. Года проходят, а я все тот же. И ничо не меняется, за все века… — он прикрыл глаза. — Хотел б я, шоб меня закопали в песок и все. Шоб больше не было ничо.

Ральф чуть улыбнулся:

— Так ты хочешь забвения — того, чего боятся все меченые?

Тряпичник кивнул:

— Угу. Эт, конешн, в любой момент можно провернуть, но я покамест не ушел, потому как стараюсь им помогать. Меченым нужны такие, как мы.

— Как мы?

— Ага, — Тряпичник подмигнул ему, — я ж тож не из них. Потому и напяливаю все те шмотки — для маскировки. Тока молчи, лады?