Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №2 за 1994 год

Но вот наконец-то долгожданная встреча. Несколько в стороне от иконостаса я вижу большую икону в резном золоченом окладе, увенчанном крестом. Это Святая Мария – работа итальянского художника, основателя Академии изящных искусств в Афинах, Рафаэля Чикколи. Художник жил в монастыре, писал здесь картины, занимался реставрацией икон и ходил на этюды в живописные окрестности монастыря вместе со своей дочерью, которая частенько приезжала к отцу, полюбив остров Порос.

Но случилось непредвиденное: дочь заболела чахоткой и скончалась юной, в расцвете лет – ей шел двадцать второй год. Отец похоронил дочь в монастырском дворе, исполнив ее последнее желание. Долго он не мог прийти в себя, найти душевное равновесие, даже не брал в руки кисти и проводил много времени около ее могилы.

Однажды он пришел к могиле дочери к вечеру, когда закатное сияние бросало на окружающие окрестности необычный отсвет. Отсюда, с монастырского двора, они с дочерью любили смотреть на остров и море. В тот вечер, в 1850 году, у Рафаэля Чикколи зародился замысел новой картины, даже не картины, а иконы, где в образе Святой Марии он запечатлел черты любимой дочери. Мария в правой руке держит скипетр, а в левой – чудесную золотокудрую девчушку, похожую на нее. В этом двойном образе – зрелой и юной жизни – художник отобразил нетленность красоты своей дочери.

Если присмотреться внимательнее, то можно заметить внизу картины-иконы, под облаками, где восседает Мария, пейзаж, запечатлевший живописные окрестности монастыря и сам монастырь на фоне моря и гор.

Так художник сохранил в сердцах людей память о своей безвременно погибшей дочери. А еще он посадил кипарис, который высится на монастырском дворе зеленым обелиском, устремленным ввысь.

В этом плавании мне больше всего приносили радость многочисленные бухточки греческих островов, где я отдыхал душой и телом. До чего же они хороши во все времена суток: и безлюдным утром – с прозрачной, чистейшей водой, сквозь которую видишь зеленые колышущиеся водоросли на дне; и в раскаленный полдень, когда с обрывистого берега бросаешься в прохладные тяжелые волны; а при вечернем нежарком солнце неслышная волна набегает на теплый еще песок и ласково обнимает разомлевшее тело.

И всегда около островных бухточек и гаваней мне встречались рыбацкие лодки. На Спросе я поутру купался за молом, где можно было, спрятавшись среди камней, раздеться догола и сколько душе угодно резвиться в жгуче-соленой воде, а на Гидре я спускался по каменным ступеням, вырубленным в скале, и нырял прямо с берега в бирюзовое блюдце круглой бухточки.

В это время почти всегда возвращались рыбацкие лодки, или шаланды, или фелюги, не знаю, как точно их назвать.

В чистом утреннем воздухе, еще не нагретом солнцем, не дрожащем в полуденном мареве, лодочки можно было заметить издалека, едва только они показывались у горизонта.

Они ныряли в волнах, как забавные маленькие птички, многие с поднятыми парусами на коротких складных мачтах. Ближе, ближе – и становятся видны голубые и желтые борта, невысокие надстройки и катушки барабанов на корме на длинных ножках, куда наматываются сети, когда их тащат из моря. Вот уже слышно тарахтенье моторчиков, и юркие посудины швартуются вдоль длинных причалов. Вываливается улов: трепещущие груды живого серебра, и серые причалы и камни набережной расцветают, как диковинные клумбы, от оранжевых, желтых сетей, кучами лежащих повсюду. Их потом будут распутывать и чинить рыбаки и их жены.

Я подолгу наблюдал за размеренной рыбацкой жизнью и, когда один голубоглазый парень в майке и выгоревших шортах поздоровался как-то со мной, не выдержал и попросился пойти с ним в море. Он вначале не понял моей просьбы, потом в задумчивости покачал головой, а затем, кивнув в сторону лодий и воскликнув: «Хорошие корабли!», согласился: мол, давай, дерзай, если не боишься моря.

И вот когда еще все спали, мы вышли из гавани Эрмуполиса на зеленой лодочке, гордо подняв квадратный парус, который еле полоскался под слабым ветерком.

Уж не знаю, или я невезучий, или день выдался такой, но рыбалки у нас не получилось: сети наматывались на барабаны почти пустыми, и на спиннинг рыбка тоже не ловилась. Промаявшись так часа два и несколько укачавшись на волне, мы решительно повернули к берегу и встали на якорь в безлюдном месте у скал Спроса.

«Интересно, – подумал я, – что же будет дальше. Неужели греки, которым, по-моему, из-за близости моря купанье давно осточертело, решили поплавать?»

Так оно и есть: рыбаки скинули майки, оставшись в шортах, натянули маски, один даже взял в руки железный трезубец, и стали переваливаться через борт в воду. На прощанье голубоглазый знакомец, растопырив руки и ноги, удивил меня, изобразив некое чудовище. Когда же он постучал себя по маске, сделав рукой нечто напоминающее клюв, я догадался: ребята отправились ловить осьминогов. На радушное предложение пойти с ними я вежливо отказался. Дело в том, что, изучая «Лоцию Ионического моря», я уже несколько ознакомился с малоприятными подводными обитателями. Даже сделал в блокноте такую запись: «Из опасных морских животных в Средиземном море водятся мурены (морские зубастые угри), осьминоги и длиннокрылые акулы.

Мурены обитают, в основном, в прибрежных водах, обычно скрываясь в расщелинах подводных скал. Они нападают на людей, не только плавающих в воде, но даже находящихся в небольших шлюпках…

Осьминоги здесь не достигают больших размеров: слюна некоторых видов осьминогов ядовита, поэтому укусы их вызывают головокружение, лихорадку. Опухоль и боль в местах укуса не проходят в течение нескольких дней, а иногда и недель. Большинство видов осьминогов живет на глубине 100 метров, а иные виды – вблизи берегов у поверхности воды».

Честно говоря, мне совсем не улыбалось пребывать в лихорадке неделю или две, учитывая тем более довольно суровые условия нашего плавания. И вот сейчас, покачиваясь на борту греческой фелюги, я представлял, как рыбаки выискивают осьминогов в подводных пещерах. На ум приходила и Гомерова фантастическая многорукая Сцилла (это тоже осьминог), и встреча с огромным осьминогом у Мелвилла в «Моби Дик.», ж схватка героя Гюго из «Тружеников моря» с осьминогом-убийцей в подводной пещере.

Конечно же, я слышал много легенд о морских чудовищах, которые весьма часто напоминали кальмаров или осьминогов, но пищу для их возникновения все же давала сама жизнь.