Вокруг Света - Журнал "Вокруг Света" №10 за 2002 год

Главой правительства Софья назначила Голицына, и многие достигнутые в годы ее правления успехи явились итогом их политического и человеческого альянса. Всегда настороже, всегда лавируя между то и дело возникающими группировками, они тем не менее делали свое государственное дело.

Софья отменила смертную казнь за непристойные слова, заменив сие прегрешение ссылкой, теперь женщины, убившие своих мужей, уже не карались страшной смертью — «окапыванием», что означало зарывание виноватой живьем в могилу. Ужесточилась борьба с произволом местных властей, взятками, поборами. Софья проявила ряд инициатив по оживлению торговли с Западом, развитию промышленности. Особенно это коснулось ткацкого производства. В России стали изготавливать дорогие ткани: бархат, атлас и парчу, которые ранее привозили из-за моря. Для обучения русских мастеров выписывались специалисты-иностранцы.

В 1687 году Софья закончила начатое еще при Федоре по инициативе Симеона Полоцкого дело создания Славяно-Греко-Латинской академии. Ею поощрялось строительство каменных хором в Москве, западные заимствования более удобных бытовых условий жизни, введение «политеса», изучение языков, разного вида искусств. Удовлетворялась также потребность в широко, по-европейски образованных людях — отпрыски благородных фамилий посылались для обучения за границей. Пошла Софья навстречу своему фавориту и в деле развития школьного образования.

Нельзя было отказать ей и в политическом такте. Так, например, Софья сочла нужным поддержать своего явного недоброжелателя, патриарха Иоакима в его борьбе с расколом. Используя все свое влияние и умение как обольщать, как и устрашать противника, она весьма чутко держала руку на пульсе государства, по возможности гася искры недовольства, распрей, интриганства.

Заметны были успехи и во внешнеполитической сфере. 21 апреля 1686 года был заключен Вечный мир с Польшей. Согласно выговоренным Голицыным условиям Речь Посполитая юридически признала переход Киева к Русскому государству и подтверждала принадлежность ему Левобережной Украины, Смоленских и Северских земель.

Еще одним, крайне важным для России политическим событием стал так называемый Нерченский договор с Китаем (1689 год), с которым соприкасались границы русских владений в Сибири. Но были и явные провалы, в конце концов, внесшие свою лепту в крушение Софьи и ее фаворита. Голицын, без сомнения, был на редкость умен и опытен, но, зная свою силу дипломата, совершенно не метил в полководцы. Софья же, ослепленная любовью и желающая видеть на его седеющей голове лавры императора, тем не менее настояла на том, чтобы именно он возглавил злосчастный Крымский поход. К тому же ей со всех сторон твердили, что именно этот человек способен стать гарантом победы. Для Голицына эта задача была явно не по зубам. Лесть же застлала Софьино сознание, и она не сумела почувствовать, что как раз таким образом недруги Голицына хотели избавиться от слишком авторитетного и влиятельного лица. И владычица клюнула на эту наживку.

В результате из похода 1687 года войско вернулось с полпути: татары подожгли степь. Против огня и безводицы было бесполезно новейшее по тем временам вооружение армии: ружья с кремниевыми замками и «винтовые пищали», разработка которых началась еще при царе Алексее Михайловиче. Однако даже бесславное возвращение армии Софья обставила с торжественностью и помпой — ей хотелось поддержать реноме фаворита, о котором в открытую говорили, что он зря погубил людей.

Не менее неудачным оказался и второй Крымский поход, предпринятый два годя спустя. Опасаясь попасть в огненную ловушку, ранней весной русская армия в колоннах прошла через непреодолимое, по мнению западных стратегов, Дикое поле и в полном порядке добралась до Перекопа. Европа была удивлена, а Софьино окружение снова разочаровано: ощутимых итогов от того, что 100-тысячное войско грелось под южным солнцем, никто не видел. По Москве же носились слухи, что крымский хан откупился от Голицына двумя бочками золотых монет, на поверку оказавшихся фальшивыми.

Так или иначе, но все эти неудачи и осуждения бессмысленных потерь и урона казне били по престижу Софьи как государыни. Вероятно, для нее было бы гораздо лучше продемонстрировать свое недовольство Голицыным, хотя бы на время отстранив его от дел или даже услав в наказание из столицы. Но именно в этот момент влюбленная женщина говорила в Софье куда явственнее, нежели государыня. Она совершенно извелась от долгой разлуки со своим галантом, и то, что он вернулся живым и невредимым, было для нее главным и самым приятным итогом обеих крымских кампаний.

Какие удивительные по пронзительной нежности и нескрываемому любовному восторгу письма писала Софья Голицыну. Будь Василий Васильевич менее умен, мог бы под потоком ее славословий вообразить себя единственной «надежей» государства, без которого все рухнет и превратится в пыль. Исследователи утверждают, что осталось лишь два письма государыни Голицыну, настоящие гимны во славу обожаемого человека: «...А мне, свет мой, веры не имеется, что ты к нам возвратишься; тогда веры пойму, когда увижу во объятиях своих тебя ... Свет мой, батюшка, надежда моя, здравствуй на многие лета! ...Велик бы мне день тот был, когда ты, душа моя, ко мне будешь. Если бы мне возможно было, я бы единым днем тебя поставила перед собою».

Весточки от него во время долгого отсутствия были для нее воздухом, необходимым для того, чтобы жить. Однажды Софья пешком шла на поклонение от села Воздвиженского в Троице-Сергиеву лавру, а это более десяти километров. И совсем на подходе к монастырю ей, уже немало уставшей в то время, передали письмо Голицына. Земля словно качнулась под ней. В ответ Софья отписала своему любезному, что не чуяла земли под ногами, не помнила, как вошла во двор монастыря и, сгорая от нетерпения, читала на ходу строки, написанные любимой рукой.

Хотела ли Софья выйти за него замуж? При всей осторожности мнений на этот счет, многие высказывались за то, что это было ее горячим желанием. А ведь и здесь ситуация для нее складывалась драматично: как быть с голицынской женой Евдокией Ивановной?

Вероятно, и сам Василий Васильевич оказался во власти противоречивых чувств. С одной стороны, ни в чем не повинная примерная жена, с которой счастливо прожита жизнь, с другой — «как честный человек» он имел моральные обязательства перед доверившейся ему «девицей Софьей».

Тогда многих из их окружения интересовало, как же разрубит Голицын этот узел? Иностранный дипломат Невиль уловил сомнения фаворита. «На удаление жены он не мог решиться, во-первых, как человек благородный, во-вторых, как муж, имеющий за нею большие имения». Совершенно очевидно, что развод уронил бы Голицына в глазах соотечественников, да и материальную сторону вопроса он не мог не учитывать. Был ли готов к таким жертвам царский фаворит?