Вокруг Света - Журнал Вокруг Света №11 за 2002 год

В тот вечер, из-за отсутствия времени, все происходило наспех, импровизационно... Милицейский костюм оказался мне мал, пришлось довольствоваться одной фуражкой. Хозяин фуражки — настоящий автоинспектор ГАИ — в эти предстартовые минуты торопливо наводил марафет на мотоцикл, оглаживая тряпкой его дряхлое пенсионное тело (общая черта милицейской техники).

Поступила команда приготовиться к старту. Официальная, торжественная часть заканчивалась. Дальше, на удивление, все происходило как по писаному. По условленному сигналу я дал газ своему «долгожителю», лихо промчался через весь зрительный зал и выскочил на сцену, щедро распылив по пути остаточные продукты этилированного бензина и солярки... Глушить мотоцикл не понадобилось, он замолк сам. На сцену вслед за мной выскочила на «Победе» Лейла, добавив к этилированным запахам и свою долю — «победную»... А когда прискакал и красавец Отари, вороной конь которого повел себя на сцене не совсем прилично, восторгу зрителей не было конца...

Я переждал шум, дождался, когда зал утих окончательно и подошел к микрофону. Я надеялся, что давняя любовь к грузинскому кинематографу выручит меня, окажется союзником, поможет в нужный момент родиться нужным словам, и я не ошибся, слова нашлись!..

Многие подмечают схожесть грузинского кино с итальянским. Действительно, их роднит многое. Прежде всего и то, и другое — кино хорошее. И даже очень хорошее — доброе, демократичное, талантливое!.. Пронизанное человеколюбием, верой в жизнь! Мудрость грузинских картин, их художественная прелесть и обаяние в самобытности, в присущем этому талантливому народу, рожденному на склонах хмельных виноградников юга, в Божьей благодати экзотического Кавказа, жизнелюбии и юморе.

Вопреки печальной склонности советского кино последних десятилетий к унификации, к верхоглядному подражательству не лучшим образцам коммерческого кино Европы и Америки, к космополитизму — грузинский кинематограф сохранил свое национальное лицо, поэтому он жив-здоров и по-прежнему самобытен. Свои мысли по этому поводу я и высказал зрителям праздничного Дворца спорта. Речь имела успех. Мне шумно аплодировали. Мой учитель, Сергей Аполлинариевич Герасимов, почетный гость юбилея, встретив меня позже за кулисами, сделал комплимент: «Ну ты просто златоуст, Жора! Не ожидал... Красиво выступил, молодец!» К сожалению, этим поздравлением и закончилась для меня радостная часть юбилейного вечера. Дальше следовали сплошные огорчения. Выполнив свой профессиональный долг, размягченный и довольный успехом, я сидел в закулисном буфете за рюмкой коньяку и чашечкой кофе, курил сигарету и ждал окончания концерта... Тут меня и поймал мой «злой гений» Котэ Махарадзе.

— Георгий, все было прекрасно!.. Огромное тебе спасибо. Чувствуешь, как грузины хорошо тебя приняли!.. — он расцеловал меня и продолжал: — Просьба к тебе, Георгий! Сделай доброе дело, постой у Вечного огня, пожалуйста!.. Понимаешь, сейчас начнется торжественный реквием по умершим грузинским актерам, снимавшимся в кино. Зажгут Вечный огонь на сцене, по обеим сторонам которого по стойке «смирно» встанут два актера — русский и грузин. Русский актер — ты, грузин — Отари Коберидзе!.. А на пяти огромных экранах в это время будут демонстрироваться фрагменты из фильмов, в которых эти артисты снимались... Представляешь, как будет красиво и торжественно!

Я сказал:

— Котэ!.. Я же не присутствовал ни на одной репетиции. Я не видел концерта. Я не представляю себе, что это такое — Вечный огонь?.. Когда и куда надо встать?.. Я как слепой в лесу! Смотри, Котэ, ты рискуешь... Я могу сорвать всю торжественность момента.

Котэ возразил:

— Тебе, Георгий, ничего и не надо знать! Отари в темноте выведет тебя на сцену и поставит где следует. Твое дело стоять смирно на протяжении всего номера... Когда реквием окончится, Отари уведет тебя обратно за кулисы. Все очень просто, Георгий... Ну пожалуйста!

Я согласился. Когда подошла очередь реквиема и погас свет, Отари взял меня за руку и повел на сцену. Поставив где надо, он занял свое место... Вспыхнул Вечный огонь. Поначалу все шло торжественно. Притихли зрители. Стрекотали проекционные киноаппараты.... Из кинобудки в направлении сцены темноту пронзали шевелящиеся лучи света, неся на экраны изображение. Тихо и торжественно звучала печальная музыка. И вдруг случилось невообразимое!.. Зал взорвался криками восторга, аплодисментами! Люди буквально неистовствовали. Я ничего не мог понять. Что происходило на экранах за моей спиной? Почему вдруг такой восторг в зале? Нарушить стойку «смирно» и повернуться к экранам я не решился. Так и простоял в недоумении, пока не кончился номер реквиема. За кулисами я спросил Отари, что происходило на экранах? В чем причина такого «шабаша» зрителей?

— На экранах покойный артист Геловани изображал генералиссимуса Иосифа Виссарионовича Сталина в фильме Чиаурели «Падение Берлина», — сказал Отари.

Я опешил. Ничего себе! Этого мне только и не хватало... Ай-ай-ай!.. Это что же получается? Выходит, я добровольно участвовал в торжественных поминках по преступнику, загубившему миллионы человеческих жизней... и мою в том числе?! Я — жертва, стоял по стойке «смирно» у Вечного огня своему же палачу?! Ничего себе реквием, пропади он пропадом!.. Гори он вечным огнем... В самом страшном сне такого не увидишь... Любой фильм ужасов — рождественская сказка по сравнению с этим. Забавную шутку сыграл со мной Котэ Махарадзе, ничего не скажешь. Я понимаю, он мог и не знать всех гулаговских зигзагов моей судьбы (тогда на подобные темы предпочитали не распространяться), но легче мне от этого все равно не стало... Так или иначе, и ежу понятно, что Геловани лишь предлог, а поминали-то Сталина! И восторг зрителей относился уж никак не к Геловани... В общем, настроение безнадежно рухнуло, вечер был испорчен начисто; расстроенный и обозленный, я отправился в буфет искать утешения там.

Вскоре закончился и концерт. Буфет постепенно заполнялся участниками вечера. Заскочил туда и мой добрый знакомый — Гиви Зардиашвили, один из работников дирекции Дворца спорта. Увидев меня, он обрадовался:

— Тебя-то я и ищу, Георгий! Кончай с этим делом, — он решительно забрал с моего стола коньяк, закуску и отнес буфетчице. — Не порти себе аппетит. Ужинать будем в другом месте. Пошли.

— Куда еще пошли?

— Увидишь. Будешь гостем одного хорошего грузинского дома, не пожалеешь. Мне поручено привести тебя туда, поднимайся.

Возвращаться в гостиницу не хотелось — я слишком был расстроен и возбужден в тот момент, все равно уснуть бы не смог, мне необходимо было разрядиться, ну а легче всего это происходит на людях, поэтому я не заставил долго уговаривать себя и поднялся из-за стола. Знать бы, какие испытания ждут меня в эту ночь! «Хороший дом», куда меня привел Гиви Зардиашвили, оказался квартирой секретаря райкома КПСС одного из крупных районов Тбилиси. Хозяин дома, симпатичный грузин, на вид лет пятидесяти, с мягкими приятными манерами, преждевременно облысевший, встретил нас улыбкой, представил жене и повел в комнаты знакомить с остальными гостями, уже находившимися в квартире.