Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №4 за 2003 год

Тем временем для множества купцов со всей Азии Малакка становилась буквально вторым домом. Именно тогда вместе с арабскими торговцами в эти края попал ислам. Потребовалось совсем немного времени, чтобы он стал здесь главенствующим. Уже третий правитель Малакки, махараджа Моххамед Шах, перешел в ислам, а его сын Муджаффар Шах, принявший титул султана, сделал его государственной религией.

Конец XV столетия явился золотой эпохой Малаккского султаната. О его богатстве ходили легенды. Он превращался в признанного лидера всей мусульманской Азии. И, наконец, весть о нем достигла берегов Европы. Конечно, о существовании этой земли в Старом Свете знали и раньше – она была обозначена еще на первых картах Птолемея. Однако если до начала XVI века особого интереса к Малаккскому полуострову европейцы не проявляли, то стремительное возвышение Малаккского султаната явно меняло дело.

В 1509 году к берегам Малакки подошли португальцы. Малакканцы, не долго думая, решили нанести упреждающий удар по внезапно объявившимся пришельцам. С чисто восточным коварством султан, поначалу вполне дружественно отнесшийся к заморским гостям, вскоре внезапно атаковал португальский флот, захватив множество пленных. Представлял ли он себе, с кем имел дело и во что в результате ввязался? Снести подобного оскорбления гордые иберийцы не могли. Операция возмездия, готовившаяся на протяжении двух лет, не оставила Малаккскому султанату ни малейшего шанса. В 1511 году город был взят штурмом и султан был вынужден покинуть его пределы. Он был вытеснен на юг, в Джохор.

Португальцам, отпраздновавшим победу, казалось, что золотой век наступил теперь для них. И они вдохновенно принялись осваивать новые земли. Здесь начали появляться христианские миссионеры, во множестве строились новые храмы и здания. Лицо города стало приобретать ярко выраженные европейские черты. Для обороны от посягательств потенциальных врагов в Малакке была возведена крепость А Фамоза. Но и она не помогла португальцам сохранить завоеванное.

Через 130 лет после захвата ее португальцами Малаккой заинтересовались голландцы. В течение 8 месяцев осаждали они город и в конце концов сумели его захватить. Хотя сделано это было отнюдь не из соображений острой необходимости, а по большей части из принципа – дабы назойливые конкуренты не путались под ногами. Даже взяв город и прочно в нем обосновавшись, голландцы гораздо больше ценили Батавию (современную Джакарту), расположенную на острове Ява. Именно она стала столицей их колониальной империи – Малакке же отводилась роль рядового сторожевого поста. Это не значило, что новые власти совсем не уделяли Малакке внимания, но на протяжении последующих 150 лет она оставалась в тени. Так что очередная смена власти прошла на удивление тихо и бескровно.

Голландское правление закончилось в 1824 году деловым обменом с Великобританией, которой Малакка нравилась гораздо больше, чем отданный за нее кусок острова Суматра.

Голландское влияние в современной Малакке чувствуется едва ли не больше, чем все остальные, в том числе и английское. По большому счету, центр города остался таким, каким его спланировали голландские архитекторы, если не считать фонтана в честь королевы Виктории, который просто не мог не быть поставлен. Массивная резиденция голландского наместника – Штадтгюйс и церковь Христа, кирпичи для строительства которой везли из Европы, часовая башня и окружающие дома – все они выкрашены в красный цвет и выглядят так, как будто это вовсе не перекресток Азии, а старая добрая Европа – тихий провинциальный город с узкими улочками и немногочисленными деловыми кварталами. Руины церкви Святого Павла на вершине крепостной горы и статуя знаменитого миссионера Франциска Ксаверия, похороненного здесь же, самым непостижимым образом сочетаются с одинокой фигурой Франсиса Гоа – престарелого художника, уже более 30 лет каждый день занимающего одно и то же место среди развалин и гранитных могил.

Он говорит на множестве языков, знает и некоторые русские слова. В его потрепанной тетради записаны тысячи имен людей, с которыми он беседовал и которые покупали его картины. Он знает, что он не гений, но все-таки – это самый настоящий художник, который верит, что найдутся люди, душам которых будет близко то, что он отразил на мятой картонке от блока сигарет. За три десятка лет он сам стал такой же неотъемлемой деталью классической Малакки, как обветшавшее Порто-де-Сантьяго – единственные сохранившиеся ворота португальской крепости, или голландские пушки, отлитые в Амстердаме.

Еще один «осколок» малайской мозаики являет собой остров Борнео. Один из его шататов, Сабах, знаменит своей 4-километровой горой Кинабалу – высочайшей вершиной Юго-Восточной Азии, другой – Саравак, славится почти 100-летним правлением единственной в истории династии «белых раджей».

История Малайзии века XIX очень тесно связана с историей Великобритании. Но судьба семьи Бруков стоит на этом фоне особняком, потому что действовали они, хоть и будучи англичанами, в гораздо большей степени по собственной инициативе.

Джеймс Брук был, по всей видимости, прирожденным авантюристом, а потому с удачей он стал дружить достаточно рано. Родился в 1803 году в индийском городе Варанаси в семье рядового чиновника торговой компании. Вместо рутинного обучения в Англии он выбрал полную опасностей и приключений службу в Бенгальском полку. В 16 лет он получил чин кадета, а в 18 – лейтенанта. Впрочем, тогда еще ничто не предвещало, что 20 лет спустя ему будет суждено стать хозяином целой страны. Но время летит быстро… Приблизительно в этот же период султаны Брунея испытывали большие проблемы в отношениях с местным индейско-малайским населением – даяками и ибанами. Когда-то султанату принадлежал почти весь остров Борнео, но к моменту описываемых событий подвластные ему территории, подобно шагреневой коже, уменьшились многократно. И тут в 1839 году на горизонте появилась быстроходная, хорошо вооруженная яхта «Роялист», ведомая бесстрашным Джеймсом Бруком. Он, будучи ярым сторонником идеи «сильного» присутствия Великобритании на индонезийских островах, с должным вниманием отнесся к просьбе султана Брунея Омара Али, касавшейся восстановления порядка на здешних землях, и с энтузиазмом принялся за ее выполнение. И вскоре настолько преуспел в этом, что в знак благодарности в сентябре 1842 года был награжден титулом раджи Саравака со всеми вытекающими последствиями.