Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №6 за 2003 год

Джамалуддин, которому в этот момент было 23 года, хоть и вел вполне европейский образ жизни, никогда не забывал о том, чей он сын. Он прибыл на родину в мундире поручика, но его младший брат, Гази-Магомед, которого он увидел первым из родных, привез ему черкеску и оружие и попросил переодеться перед встречей с отцом. Когда Шамиль увидел представшего перед ним сына, он был потрясен, хотя внешне никак этого не проявил, только обняв его, очень долго не отпускал.

По дороге домой их приветствовала ликующая толпа, поздравлявшая со счастливым окончанием столь долгой разлуки. Отец и сын были счастливы, еще не зная, что пройдет 3 года, и Джамалуддин, так и не найдя ни понимания среди родного народа, обвинявшего его в том, что это именно он склонил отца на сговор с неверными, ни применения своим силам, хотя он очень старался помочь в деле установления мира, тихо угаснет от неизлечимой формы чахотки…

Говорили, что «власть имама была уничтожена коварством и изменой наибов и его приближенных, русским войском и золотом». Коварство и измена давно уже зрели в рядах как близкого, так и дальнего окружения Шамиля, постоянные боевые действия русских все больше обескровливали остававшиеся верными ему войска, но почему золото?..

После кончины в феврале 1855 года императора Николая и вступления на престол его сына Александра II наместником Кавказа спустя 2 года был назначен друг юности нового царя, князь А. Барятинский. Он бывал на Кавказе, воевал здесь и не единожды отличался в битвах с горцами и хорошо знал их характер, обычаи и нравы. Предложенный им план покорения Кавказа был рассчитан на быстроту и натиск, но помимо активных военных действий Барятинский с большим успехом применял и другую тактику. Тактику подкупа. Он понимал, что золото в здешних краях может сделать то, что не сделали и по сей день многочисленные русские войска, присылаемые на Кавказ беспрерывно. А поскольку, как мы помним, коварство и измена уже делали свое дело, то оставалось совсем немного. В результате настал час, когда рядом с Шамилем оставались только самые верные и преданные сподвижники, которых было слишком мало для того, чтобы продолжать борьбу…

Теснимый все больше и больше, Шамиль отходил к горе Гуниб, которая считалась еще более грозной и неприступной, чем Ахульго. Понимая свое положение, Шамиль незадолго до этого поручил своему младшему сыну Магомед-Шапи укрепить ее, и вот теперь, в начале августа 1859 года, он вместе с 400 защитников, которые составили это число вместе с жителями аула Гуниб, и еще с четырьмя пушками готовился держать оборону. Он возлагал на эту гору большие надежды, считая, что взять ее будет непросто и что у них есть шанс продержаться на ней не один месяц. Когда к горе было стянуто более 10 батальонов, прибывший в подножию горы Барятинский предложил Шамилю сложить оружие и заключить мир. Тот ответил: «Гуниб – высокая гора, я стою на ней. Надо мною, еще выше, Бог. Русские стоят внизу. Пусть штурмуют».

Барятинский прилагал все возможные усилия, постоянно шел на переговоры, лишь бы избежать кровопролития, но Шамиль упорствовал. Одни предлагали ему сдаться, другие убеждали, что нужно биться, он выбрал второе. Ответив на очередное предложение князя лаконичным «Сабля наточена и рука готова!», Шамиль тем самым дал сигнал к началу штурма. Начавшись 22 августа, он был завершен 24-го. Силы были слишком неравны. Поднявшись наверх, Барятинский увидел страшные последствия штурма, но в самом ауле за возведенными стенами и завалами еще оставались те немногие, которых возглавлял Шамиль. Барятинский знал, что нужно совсем немного для того, чтобы сравнять аул с землей, но он опять, в который уже раз, отменил решающий штурм и послал Шамилю последний ультиматум о сдаче.

Было понятно, что если штурм состоится, погибнут все, в том числе дети и женщины, но Шамиль молчал. И тут он понял, что, как когда-то его сын Джамалуддин стал заложником имама, так теперь и имам должен стать заложником своего народа. Шамиль вышел…

Лицо его было непроницаемым, он крепко держался за кинжал, который, впрочем, никто не собирался у него забирать. Говорят, русские войска, завидев его, сначала замерли в оцепенении, а потом окрестности огласились их громким «Ура!».

Встреча Шамиля с князем Барятинским произошла у ставшего уже знаменитым камня, который лежал в березовой роще неподалеку от аула. Князь почтительно приветствовал его и, заверив, что все, кто остался с ним, могут не беспокоиться за свою жизнь, добавил, что судьба самого Шамиля теперь всецело в руках государя императора. Тот ответил, что уповает лишь на волю Всевышнего…

15 сентября того же 1859 года Шамиль встретился с императором Александром II в городке Чугуеве неподалеку от Харькова. Обняв его и подарив золотую саблю, царь сказал: «Я очень рал что ты наконец в России. Жалею, что это не случилось ранее. Ты раскаиваться не будешь…»

Так началась последняя страница жизни неистового Шамиля… Во всех русских городах, к немалому удивлению имама, его встречали как самого дорогого и почетного гостя. В Туле ему показали оружейный завод, подарили роскошное личное оружие и огромный самовар с именной надписью. Москва потрясла его своим размахом, величием и красотой. В Петербурге, где его встречали на вокзале с почетным караулом и оркестром, была произведена иллюминация, великолепие которой, по словам очевидцев, превосходило даже те, что бывали по случаю коронации императорских особ. Шамиль не переставал поражаться тому радушию, с которым его встречали буквально повсюду – от светских салонов, где в его честь устраивали многочисленные приемы, до городских улиц, где «Наполеона Кавказа» встречали как истинного героя.

Проводы Шамиля из столицы вылились в громадную демонстрацию едва ли не любви, со всех сторон раздавались приветственные крики и просьбы не уезжать, экипажи запрудили близлежащие улицы, да так плотно, что поезд, на котором он должен был отбыть из Петербурга, пришлось задержать. Шамиль был искренне тронут таким вниманием и просил передать жителям города следующие слова: «Скажите им, что внимание их…доставляет мне такое удовольствие, какого я не испытывал при получении известия о победе в Дарго в 45-м году и какого не доставляли мне успехи 43-го года в Дагестане».

В октябре 1859 года Шамиль с сыном Гази-Магомедом и несколькими верными сподвижниками, коих ему было разрешено оставить при себе, прибыл на место своего поселения, в Калугу. Там также встретили его со всем уважением и почетом. В распоряжение Шамиля был предоставлен один из лучших городских домов, 3-этажный каменный особняк, расположившийся по Одигитриевской улице, который ему очень понравился внешне, но вот внутреннее его убранство было далеко от привычной жизни имама, а поэтому он попросил его переделать. Для выполнения этого заказа был приглашен архитектор князь Вадбольский, который, прежде чем приступать к работе, очень внимательно и тактично попытался выяснить все, что касалось особенностей быта, привычек и пристрастий самого Шамиля и членов его семьи, и по возможности воплотил все это во внутреннем убранстве дома. Наконец дело было закончено, и Шамиль уже с нескрываемым нетерпением стал ожидать приезда своего семейства, за которым был послан Гази-Магомед.