Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» № 11 за 2003 год

Опираясь на поддержку Конде, Марсийяк стал претендовать на получение «луврских привилегий»: права въезжать в Лувр в карете и «табурета» для своей жены – то есть права сидеть в присутствии королевы. Формально на эти привилегии он не имел никаких прав, поскольку полагались они лишь герцогам и принцам крови, но фактически монарх такие права мог пожаловать. По этой причине многие опять сочли его заносчивым и высокомерным – ведь он хотел стать герцогом еще при жизни отца.

Узнав же, что при «раздаче табуретов» его все-таки обошли, Марсийяк бросил все и отправился в столицу. В то время уже началась Фронда – широкое общественно-политическое движение, во главе которого стояли аристократы и Парижский парламент. Историки до сих пор затрудняются дать ему точное определение.

Склонный поначалу поддержать королеву и Мазарини, Марсийяк отныне встал на сторону фрондеров. Вскоре по прибытии в Париж он выступил в парламенте с речью, которая называлась «Апология принца Марсийяка», где высказал свои личные претензии и причины, побудившие его присоединиться к восставшим. В течение всей войны он поддерживал герцогиню де Лонгвиль, а затем ее брата, принца Конде. Узнав в 1652 году, что герцогиня завела себе нового любовника, герцога Немура, он порвал с ней. С тех пор их отношения стали более чем прохладными, но принц тем не менее остался верным сторонником Великого Конде.

С началом беспорядков королева-мать и Мазарини покинули столицу и начали осаду Парижа, результатом которой стал подписанный в марте 1649 года мир, не удовлетворивший фрондеров, ибо Мазарини остался у власти.

Новый этап противостояния начался с ареста принца Конде. Но после освобождения Конде порвал с другими вождями Фронды и дальнейшую борьбу вел уже в основном в провинции. Декларацией от 8 октября 1651 года он и его сторонники, включая герцога Ларошфуко (он стал носить этот долгожданный титул со смерти отца в 1651 году), объявлялись государственными изменниками. В апреле 1652 года принц Конде со значительным войском подошел к Парижу. В битве у парижского предместья Сент-Антуан 2 июля 1652 года Ларошфуко был серьезно ранен в лицо и на время потерял зрение. Война для него закончилась. Ему потом пришлось долго лечиться, на одном глазу нужно было удалять катаракту. Зрение немного восстановилось лишь к концу года.

В сентябре король пообещал амнистию всем, кто сложит оружие. Герцог, слепой и прикованный к постели приступами подагры, отказался сделать это. И вскоре он вновь был официально объявлен виновным в государственной измене с лишением всех званий и конфискацией имущест-

ва.

Ему также было приказано покинуть Париж. В свои владения ему было разрешено вернуться лишь по окончании Фронды, в конце 1653 года.

Дела пришли в полный упадок, родовой замок Вертей был разрушен королевскими войсками по приказу Мазарини. Герцог поселился в Ангумуа, но иногда наведывался в Париж к своему дяде – герцогу Лианкуру, который, судя по нотариальным актам, отдал ему для проживания в столице Отель Лианкур. Ларошфуко проводил теперь много времени с детьми. У него было четыре сына и три дочери. В апреле 1655 года родился еще один сын. Жена преданно ухаживала за Ларошфуко и поддерживала его. Именно в то время он решает писать мемуары, дабы поведать подробности тех событий, которым он был свидетелем.

В 1656 году Ларошфуко разрешили окончательно вернуться в Париж. И он поехал туда, чтобы устроить брак старшего сына. При дворе он бывал редко – король не выказывал ему своего благоволения, а посему большую часть времени он проводил в Вертее, причиной тому было еще и существенно ослабевшее здоровье герцога.

Дела немного наладились в 1659 году, когда он получил пенсию в 8 тысяч ливров в качестве компенсации за понесенные во время Фронды убытки. В том же году состоялась свадьба его старшего сына, Франсуа VII, принца Марсийя-ка, с кузиной, Жанной-Шарлоттой, богатой наследницей дома Лианкуров.

С этого времени Ларошфуко поселяется с женой, дочерьми и младшими сыновьями в Сен-Жермене, тогда еще пригороде Парижа. Он окончательно помирился с двором и даже получил от короля орден Святого Духа. Но этот орден не был свидетельством королевского фавора – Людовик XIV покровительствовал лишь его сыну, так до конца и не простив мятежного герцога.

В тот период во многих вопросах, и прежде всего финансовых, Ларошфуко много помогал его друг и бывший секретарь Гурвиль, преуспевший впоследствии на службе и с юр интенданта Фуке, и принца Конде. Спустя несколько лет Гурвиль женился на старшей дочери Ларошфуко – Марии-Катерине. Этот мезальянс поначалу породил множество сплетен при дворе, а затем столь неравный брак стали обходить молчанием. Многие историки обвиняли Ларошфуко в том, что он «продал» свою дочь за финансовую поддержку бывшего слуги. Но вот согласно письмам самого герцога Гурвиль в самом деле был его близким другом, и этот брак вполне мог быть следствием их дружбы.

Ларошфуко больше не интересовала карьера. Все придворные привилегии, которых герцог столь упорно добивался в молодости, он в 1671 году передал своему старшему сыну, принцу Марсийяку, который делал успешную карьеру при дворе. Гораздо чаще Ларошфуко посещал модные литературные салоны – мадемуазель де Монпансье, мадам де Сабле, мадемуазель де Скюдери и мадам дю Плесси-Генего. Он был желанным гостем в любом салоне и слыл одним из образованнейших людей своего времени. Король даже подумывал о том, чтобы сделать его гувернером дофина, но так и не решился поручить воспитание сына бывшему фрондеру.

В одних салонах велись серьезные беседы, и Ларошфуко, хорошо знавший Аристотеля, Сенеку, Эпиктета, Цицерона, читавший Монтеня, Шаррона, Декарта, Паскаля, принимал в них активное участие. У мадемуазель Монпансье занимались составлением литературных портретов. Ларошфуко «написал» свой автопортрет, который современные исследователи признали одним из самых лучших.

«Я полон благородных чувств, добрых намерений и неколебимого желания быть поистине порядочным человеком…» – писал он тогда, желая выразить свое стремление, которое пронес через всю жизнь и которое мало кто понял и оценил. Ларошфуко отмечал, что всегда был до конца верен своим друзьям и неукоснительно держал слово. Если сравнить это сочинение с мемуарами, то станет очевидно, что в этом он и видел причину всех своих неудач при дворе…

В салоне мадам де Сабле увлеклись «сентенциями». По правилам игры заранее определялась тема, на которую каждый составлял афоризмы. Затем сентенции зачитывались перед всеми, и из них выбирались самые меткие и остроумные. С этой игры и начались знаменитые «Максимы».