Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №7 за 2004 год (2766)

Аврора оказалась исключительно способной ученицей и к тому же натурой редкостно честной и последовательной. Она бесповоротно решила для себя, что ни перед кем – и перед мужем в первую очередь – притворяться больше не станет. «Маленький Жюль», как она с некоторых пор стала называть Сандо, приходил к ней на свидания в уединенные места тенистого ноанского парка, а порой даже в павильон ее супружеского дома.

В июле 1830 года друзья Авроры услышали, что в Париже революция. Якобы ружейная пальба, якобы строят баррикады – сведения были отрывочными и противоречивыми. Аврора в то время была совсем далека от политики, но восторженно повторяемые друзьями слова «свобода» и «республика» опьяняли ее не меньше, чем их. Ей объяснили, что король Карл Х – реакционер и предатель, что своими печально известными «шестью указами» он ограбил народ, сузил избирательное право и ликвидировал свободу слова и печати. Вскоре стало известно, что в результате июльского восстания Карл Х бежал, а на трон возвели Луи Филиппа Орлеанского. Ждали новой благородной конституции.

Истинная, но как будто спавшая до поры энергия Авроры словно пробудилась вместе с революцией – первой из череды тех, что ей доведется пережить на своем веку. Она почувствовала некое тайное родство этого общественного бунтарства с ее личным внутренним бунтарским духом. А еще в ней проснулся яркий эпистолярный дар – в духе того неспокойного времени Аврора сочиняла длинные письма своим друзьям в Париж, и в их стилистической раскованности, красочности сравнений и меткости описаний уже чувствовалась рука писателя. Казимир стал во всем ей помехой, и она отодвинула его со своего пути решительной и почти неженской рукой. В ней словно проснулась воля прадеда – маршала Мориса Саксонского. «Я переезжаю в Париж. Хочу жить самостоятельно и от тебя отдельно. Я требую, чтобы ты выделил мне пенсион. Дети останутся здесь, в Ноане». Казимир хоть и оторопел от неслыханной дерзости жены, но противоречить не посмел.

Поначалу Аврора Дюдеван стала в Париже самой белой из всех белых ворон, но достаточно быстро превратилась в своеобразную знаменитость, которой позволено все и чьи экстравагантные выходки вовсе не являлись актом особой смелости. Презрительно махнуть рукой и пренебречь мнением толпы оказалось органичным и глубоко личным свойством мадам Дюдеван. В те годы дамы в театре сидели исключительно в ложах и на балконе, и вдруг в разгар сезона 1831 года в партере среди мужчин стала регулярно появляться женщина в рединготе серого сукна, с шерстяным платком на шее, в брюках и вызывающих сапожках на маленьких ногах. Впрочем, делать из своего костюма знамя женской эмансипации Аврора пока не собиралась – она одевалась так просто потому, что это было удобнее и дешевле. При этом ее нимало не смущали ни недоумевающие взгляды мужчин, ни испуганные лорнеты дам, то и дело обращавшиеся на это странное существо. Ее продолжала пьянить революция: «Кругом штыки, мятежи и руины, а все живут так весело, как будто сейчас мирное время».

Аврора открыто поселилась с Жюлем Сандо в небольшой мансарде на набережной Сен-Мишель, а вскоре забрала к себе 3-летнюю дочку Соланж, которую эта странная пара ежедневно прогуливала в Люксембургском саду. Аврора яростно противилась, когда ее принимали за одну из тех женщин, которые требуют, чтобы «берегли их репутацию», – своей она нисколько не дорожила, считая, что все, что она делает, отнюдь не эксцентрично, а всего-навсего честно.

Сандо, в котором в то время обнаружилась тяга к литературе, Аврора взялась помогать писать роман «Роз и Бланш». Книга, вышедшая в свет под их общим именем Ж. Сандо, неожиданно имела большой успех. Аврора с удивлением обнаружила, что при всей ее ненаходчивости в разговоре писать ей легко и неутомительно. Темы, сюжеты, образы героев – все это без усилий рождалось в ее голове и практически без поправок ложилось на бумагу. Она предложила Сандо подписать их общим именем и только что написанный ею роман «Индиана», но Жюль, справедливо рассудив, что он не вставил в ее произведение ни слова, отказался. Но как же подписаться ей самой? Компрометировать имя Дюдеван было невозможно. Выход в итоге нашелся – сохранив фамилию Санд, она придумала себе имя Жорж. И первый ее роман «Индиана», и второй – «Валентина» также были благосклонно встречены и публикой, и издателями. Романтическое бунтарство ее героинь пришлось явно ко времени.

Отныне Санд стала ставить в мужской род все относящиеся к себе прилагательные. Это казалось ей и остроумным, и многозначительным, ведь, взяв мужское имя, она как бы вывела себя за рамки женского сообщества и полулегитимно присвоила себе права и свободы мужчин. Имя – это судьба. У человека по имени Жорж неизбежно будет иная судьба, нежели у человека по имени Аврора. Недоброжелатели Санд, а их среди ее современников был легион, шипели, что она недопустимо дерзка и крайне мужеподобна. В частности, Бальзак писал Ганской, насколько антипатична ему эта «мужиковатая дама» с властным низким голосом и крупными чертами лица.

В общем, в самое короткое время Санд стала не просто знаменитостью, а достопримечательностью Парижа. Этой даме дозволялось немыслимое: принимать посетителей в шелковом халате и турецких туфлях без каблука и задника, курить вишневую трубку, разговаривать прямо, без жеманства, вставляя в беседу крепкие словечки и смачно шутя. Дозволялось Санд и иметь любовников у всех на виду, и у всех же на виду менять их с завидной частотой. Она оправдывала любую связь – если она бескорыстна и вызвана сильным чувством. Ее авторитет был настолько высок, что многие женщины, читая ее романы и слушая ее рассуждения в обществе, совершенно серьезно считали, что в стране вот-вот произойдет изменение брачного законодательства в сторону официализации свободной любви. Вошла ли Санд в роль или в действительности была такова, остается только гадать, но, видимо, и то, и другое…

После того как Франция столь долго была околдована могучей фигурой Наполеона, вновь обрела популярность идея, что историю делают выдающиеся личности, а законы создаются ими и под них. Жорж Санд, хотя и в более частном масштабе, стала в своей стране той особенной личностью, ради которой неумолимое общественное мнение готово было сделать исключение.

Осенью 1836 года суд провинции Ла Шартр одобрил ее требование о разделе имущества с мужем Казимиром Дюдеваном и официальном раздельном проживании с ним. Жорж сумела очаровать самого блестящего адвоката провинции Луи Кризостома Мишеля. По случаю суда Жорж неожиданно нарядилась в белое платье с кружевным воротником и накинула на плечи цветастую шаль – словом, сама невинность…