Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» № 6 за 2005 год (2777)

Культура хеттов представляла собой сочетание разных традиций – индоевропейских (хеттских и лувийских), хаттских и месопотамских. Верховным богом, покровителем государственности считался по индоевропейской традиции бог грозы. Не меньше почиталась богиня солнца города Аринны, но хаттского происхождения. Ее считали супругой бога грозы. Популярны были боги и богини плодородия, к числу которых относился и Телепину, – умирающее и воскресающее божество, связанное со сменой времен года. Исключительным влиянием пользовалась богиня любви, разрушения и войны Сауска. Незначительный бог ворот Апуллуна стал, по-видимому, прообразом греческого Аполлона. В результате постепенной систематизации культов в XIII веке до н. э. был создан единый пантеон богов, который представляют скальные рельефы города Язылыкая близ Хаттусы, изображающие две встречные процессии мужских и женских божеств, стоящих на зверях и птицах.

Среди сохранившихся произведений хеттской литературы весьма интересны назидательные рассказы, а также подробные царские «анналы» и «автобиографии», составлявшиеся, вероятно, писцами, но имеющие в себе явный отпечаток личности заказчика-царя. Яркие по образности, выделяющие наиболее драматические моменты истории, эти тексты проводят также определенный этический мотив: рыцарственное великодушие. Хетты любили подчеркивать, что они не делали зла иначе, как в ответ на зло, и даже тогда могли отказаться от мести поверженному врагу, морально превозносясь над ним. В детальной «автобиографии» Хаттусили III этот царь считает нужным специально оправдать перед аудиторией свержение племянника, ссылаясь на нестерпимые притеснения с его стороны, а также санкцию богини любви Сауски, своей покровительницы.

От Хеттского царства, существовавшего в Восточно-Центральной Малой Азии с XVIII по XII век до н. э., и в частности от второго, так называемого Новохеттского, периода его истории (с середины XV века вплоть до его конца), до нас дошла богатейшая письменная традиция. Представлена она в основном материалами, обнаруженными при раскопках хеттской столицы Хаттусы (современный город – Богазкёй), в том числе литературными. Как и любая другая, хеттская литература обращается прежде всего к человеку и его деяниям. И тем не менее она практически не занимается человеком самим по себе, его внутренним миром.

Отдельный человек интересует ее почти исключительно как субъект межчеловеческих отношений. Здесь хеттов занимают в первую очередь направленный поступок – благо и зло, которое один человек может сознательно причинить другому, и проблема воздаяния за них со стороны этого другого. Так, человек, первым причиняющий зло другому, безоговорочно осуждался. Ко всему прочему, считалось, что такой поступок сам по себе обрушивает на голову виновного суд богов с тяжкими последствиями. Судя по контекстам, об этом суде даже не обязательно было просить, он творился автоматически. Хетты полагали, что неспровоцированное причинение зла возмущает самую природу мира, хранителями и средоточиями которой здесь и оказываются боги, кстати, сами по себе (у хеттов), не более справедливые и благие, чем люди. В результате успех в спорном деле был для хеттов существенным свидетельством правоты победителя. Так, Хаттусили III, отняв престол у своего племянника, оставил обширный текст, где оправдывал свой мятеж необоснованными притеснениями, которым он якобы подвергался. В доказательство этого он заявлял: «Если бы со мной он сам (первым) не начал враждовать, разве боги унизили бы праведного Великого царя перед малым царем. Но теперь из-за того, что он (стал) враждовать со мной, боги по суду его унизили передо мной».

Соответственно, новохеттские государи, описывая свои войны, весьма настойчиво подчеркивают, что первый, причем неспровоцированный удар был нанесен не ими, а им. Указав на этот удар, они разом апеллировали и к суду богов, и к мнению людей. В «Деяниях Суппилулиумаса», например, составленных при его сыне, хеттский царь, враждуя с Египтом, считает необходимым оправдать свои действия перед самими же египтянами в следующих словах: «Я был к вам благосклонен. Но вы мне внезапно причинили зло! Вы напали на правителя Кинзы, которого я избавил от хурритов. Когда я услышал об этом, я прогневался, и я послал воминов и колесницы с военачальниками». Позднее, претерпев новые козни со стороны египтян, он немедленно обращается к богам со словами: «О боги! Я не совершал зла, но люди Египта его совершили, и они напали на границы моей страны».

В исторических преамбулах к договорам новохеттские цари стремились упомянуть, что они не делали никакого зла своим партнерам по договору. Так, Мурсили II в договоре с одним из малоазиатских царей повторяет: «Я, Солнце (так титуловались новохеттские государи. – А.Н.), никогда никакого зла тебе не делал», «Я оберегал Масхуилуваса (твоего отца) и ему не делал никакого зла». Итак, только нанесенный тебе неспровоцированный удар позволяет причинить ответное зло.

Что же, однако, делать, если ты все же подвергся неспровоцированному нападению? Делом особой доблести, возвышающим человека, считался в этом случае отказ от мести. Предметом специальной гордости и похвальбы хеттов были ситуации, в которых они не ответили злом на зло вообще или – в сопоставимом масштабе. Примерам такого подхода, вполне уникального для древнего Ближнего Востока, в хеттской литературе несть числа. Еще древнехеттские государи оставляли в своих надписях пассажи такого рода: «Пусть она (речь идет о мятежной дочери царя Хаттусилиса I, помилованной им. – А.Н.) ест и пьет! Вы же ей зла не делайте! Она делала зло. Я же в ответ ей зла не делаю! Но она меня не назвала отцом, и я ее не называю дочерью своей». Или другой фрагмент: «И сказал он (царь Телепину о своих врагах, покушавшихся его убить. – А.Н.): „Пусть идут они себе, и да будут они жить, и пусть едят и пьют. Зла же им никакого не причиняет Телепину. И так я постоянно говорю: мне сделали зло, я же тем зла не делаю!“

Если в конце концов обиженный все же предпринимал справедливую расправу над обидчиком, для него считалось хорошим тоном подчеркивать свое долготерпение, выразившееся в том, что он долго сносил обиды, не желая воздавать злом за зло, но поневоле исчерпал все пределы миролюбия. Мурсили II, проведя судебный процесс против своей мачехи Таваннанны, вдовы своего покойного отца, многократно повторяет в молитве богам, что он стерпел целый ряд злоупотреблений и преступлений обвиняемой и обрушился на нее только тогда, когда она поистине превзошла сама себя, уморив колдовством жену и детей самого Мурсили.