Александр Кучинский - Тюремная энциклопедия

Законы пишутся людьми. Они же, люди, и преступают эти законы, и так, видимо, будет продолжаться до конца времен. Только Никита X. мог пообещать ошарашенным согражданам, что они, мол, скоро увидят последнего жулика (бойкие киношники, кстати, слепили по случаю фильм «Последний жулик»).

Нет, не исчезли… Ни в застойные, ни в перестроенные времена – не исчезнут и теперь, во времена разгула свободы (свободного разгула) и беспредельных возможностей (всевозможного беспредела).

Судимостями, задержаниями, вытрезвителями «охвачено» нынче едва ли не все население страны. Милиционер на улице встречается чаще фонарного столба; водителя автомашины подстерегает притаившийся в кустах гаишник; к подвыпившему на свадьбе гражданину подкрадывается из-за угла «козлик» ПМГ… Наученный горьким опытом законопослушный гражданин спешит перейти на другую сторону улицы при виде милицейского наряда, помахивающего «дубинаторами»; вид автоматчика в подземном переходе вызывает боль в сердце и легкость в ногах. Это всего лишь кончики щупальцев гигантской правоохранительной системы, возлегающей в российских пространствах. Органы чувств ее – в кабинетах дознавателей и сыскарей, пищеварительные органы – в бесчисленных тюрьмах и лагерях всех режимов.

Кого только не переваривает тюрьма и зона!.. Впрочем, кого-то и действительно не может переварить. За решеткой и колючкой можно встретить и профессора, и буквально неграмотного мужика, инженера и рабочего, карманника и медвежатника, мошенника и грабителя. Кому тюрьма, а кому – мать родна… Один и за десять лет срока не может адаптироваться, войти целиком в ритм неволи; другой уже в КПЗ чувствует себя как рыба в воде.

Неприятием тюрьмы и зоны страдают в основном так называемые «интеллигентные» люди, севшие за махинации, по их мнению, вполне законные – без крови и взламывания сейфов, без отмычек и финских ножей. Именно эта часть зековского населения (меньшая часть!) видит в окружающем большинстве только «уголовников», отказывая им в праве на общение; отказывая себе в постижении так называемых «понятий» тюрьмы и зоны, на которых построена вся общественная и личная жизнь.

В этой книге сделана попытка информировать читателя о том, что его ждет, если он, к примеру, не стерпит кабацкого оскорбления и ответит на него по большому счету. Придется немного посидеть – вот и предлагаем вам ознакомиться с подробностями быта и основополагающими принципами тюремно-зоновского бытия.

Читателю предлагается антология знаменитых побегов, которые могли бы войти (если уже не вошли) в «золотой фонд» преступного мира. На земном шаре не существует тюрем и прочих мест лишения свободы, которые не знали бы дерзких побегов и не менее дерзких попыток к бегству.

Штурмы тюремных стен, захваты заложников, подкопы, перелеты на самодельных агрегатах, коварные подмены и переодевания – все это ждет читателя в данной книге.

Основной совет вы прочтете немедленно, в предисловии – дабы он не затерялся где-нибудь между строк этой книги.

Люди, с которыми вам (не дай Бог, конечно) придется сталкиваться в тюрьме и зоне, уже осуждены земным народным судом, приговорены им, справедливым, к разным срокам наказания. Постарайтесь не судить их второй раз; разглядите в них себе подобных; постарайтесь постичь сложные и простые одновременно «понятия»; оцените окружающий вас мир неволи как модель потустороннего общества; устраивайте быт уже в тюремной камере – тем легче будет все забыть.

Автор

Вряд ли найдется в пределах России хотя бы один человек, в той или иной форме не сталкивавшийся с органами правопорядка (милицией), прокуратурой, судом. Впрочем, едва ли найдется и семья, в которой бы «никто никогда не сидел». С 1917 года раскрутилась карательная машина «нового строя» и не может остановиться до сих пор. Образы «колодников» и «каторжан в цепях» давно уже померкли перед страшными тенями жертв Соловков, Беломорканала, Магнитки, Колымы. А зловещие фигуры Ягоды, Ежова, Берии, «железного Шелепина», Семичастного, Щелокова, Андропова начисто перекрывают идиллические равнозначные фигуры прошлого – от князя Ромодановского до рядового начальника контрразведки деникинской армии.

Начиная с 1961 года (принятие нового Уголовного Кодекса) «верхушечный беспредел» сменился беспределом средних и низовых звеньев. Печально знаменитая 206 статья УК (хулиганка), по аналогу которой в царское время пороли розгами или держали до утра «в холодной», всосала в систему исправительно-трудовых учреждений многие тысячи перепуганных и удивленных граждан. Семейные конфликты стали заканчиваться «отсидкой»; злостные алиментщики, после первого же срока, начинали обрастать иными «судимостями»; «тунеядка» (209), «нарушение паспортного режима» (196) – не счесть статей, поставлявших рабсилу в ИТК всех режимов.

Нынешний Уголовный кодекс по многим статьям предоставляет возможность заплатить штраф (ну, какие-нибудь жалкие 100 минимальных окладов), а если не в состоянии заплатить, то можешь (и должен) отправиться по этапу в места «не столь отдаленные». К тому же гораздо больше стало поводов у «органов» для задержания гражданина – будь то отсутствие документов или наличие «толстой сумки» с «челночной» мануфактурой; присовокупим к этому «нетрезвый вид» – существует тенденция к задержанию граждан именно по «виду», а не по «состоянию».

Собственно задержание может производиться в мягкой и в жесткой форме. Ничего не подозревающий подследственный гражданин с подпиской о невыезде может быть «отправлен в ИВС (КПЗ)» – в случае, если он совершил преступление, за которое законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше одного года. (См. «Приложение».) Это основания, а поводы всегда найдутся. Если вы не являетесь по повесткам (которые часто просто бросаются в почтовый ящик), исчезаете даже на короткий период из поля зрения следственных органов, продолжаете вести обычный образ жизни – например, кутите в ресторанах, раскатываете по городу на машине, встречаетесь с нежелательными (по мнению следствия) людьми, то вполне можете вместо подписки о невыезде получить наручники на запястья; из кабинета следователя вас уведут конвойные милиционеры. Останется лишь удивляться резкой перемене жизни: казалось ведь, так мирно беседовали с таким милым человеком, ничто не предвещало туч над головой. Это мягкая форма.