Федор Раззаков - Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972

«...Хотя черты, олицетворенные в Викторе Чернышеве, и впрямь еще далеко „не искоренены“ в его сверстниках, некоторые из зрителей все же сомневаются: а стоит ли выволакивать Чернышевых на всеобщее обозрение? Не подорвет ли кинематограф веру в нашу молодежь, если вот так, в одну горсть соберет все то мерзкое и стыдное, что прорастает в среде Витькиных дружков „с угла“?

Читательница Е. Карева из Донецка, справедливо восклицающая в своем письме в редакцию: «Не знаю, как кому, а мне, извините, мерзко видеть таких амебных типов, как этот Виктор Чернышев», – тем не менее заканчивает свое письмо недоумением: «И неужели их надо еще показывать, изучать? А что в них изучать-то?»

Как что? Ведь вы же сами, тов. Карева, пишете, что «вот такие средние молодые люди», как Виктор, часто и «наблюдают с прохладцей, как другие пырнут ножом какого-нибудь человека». Вы даже полагаете в этом пункте, явно теряя чувство меры, что таких «амеб», предпочитающих «стоять в сторонке», «среди молодежи, кажется, большинство». Что ж, выходит, вы хотели бы, чтобы общество предоставило «амеб» их «амебной судьбе»? Но не означало ли бы это, что, справедливо осудив Викторов Чернышевых за потворство злу, вы сами по отношению к этим Викторам хотели бы занять точно такую же позицию?

Нет, если Виктор Чернышев не праздная выдумка раздраженного воображения авторов картины, а фигура, бытующая рядом с нами, изучать его надо. И при этом непременно на глазах у всего народа. Конечно, в утверждении, что Чернышевых – большинство среди молодежи, – подчеркнем это еще раз, пропорции смещены слишком уж явно. С такой мрачной точкой зрения на поколение восемнадцатилетних согласиться никак нельзя. Несоизмеримо более справедливой представляется формула, выдвинутая Л. Вуколовым. «Виктор Чернышев, – пишет он, – типичен в своей нетипичности»...

Судя по газетам, которые так часто пишут о различных формах хулиганства среди молодежи – от мелкого, циничного хамства до опасных преступлений, – именно «чернышевщина» и представляет собой болезнь, требующую наиболее пристального и внимательного изучения. И излечения. (Отмечу, что резкий скачок хулиганства в СССР произошел именно во второй половине 60-х годов: если в 1965 годутаких преступлений было зафиксировано 130 422, то год спустя – уже 257 015. – Ф. Р.)

Как раз к такому выводу пришли участники тех зрительских диспутов о картине «Три дня Виктора Чернышева», о которых сообщили «Тихоокеанский комсомолец» и «Челябинский рабочий». Там тоже раздавались опасения: как бы кто-нибудь из наших недругов не воспользовался правдой о Чернышевых, чтобы очернить всю нашу молодежь, весь наш быт. Но как одиноки, судя по газетным отчетам, оказались эти не в меру осторожные товарищи среди других участников диспутов! «Судьба Виктора и ему подобных не может не волновать нас, мы не имеем права допускать ненужные потери, даже самые минимальные. За Виктора надо бороться... Нельзя дать ему оступиться» – таков вывод, к которому дружно пришли в Челябинске. И во Владивостоке, где лейтмотив оживленной дискуссии наиболее точно выразили повар Вера Матвеева и сотрудница крайкома комсомола Вера Степанова. «Меня потряс этот фильм, – сказала первая, – потряс тем, что я увидела на экране правду». А вторая добавила: «Режиссер сумел пробудить мысль, заставил задуматься над тем, что происходит. Откуда такой Виктор Чернышев?»...

Надо четко и определенно условиться, в чем состоит истинный патриотический долг художника: в том, чтобы «не бередить» раны и затыкать уши ватой, проходя по улице, где упражняются в «красноречии» Витины дружочки, или в том, чтобы открыто вступить в бой за Виктора, показать ему себя самого в зеркале искусства и тем помочь обществу вернуть Чернышевых в ту большую и умную жизнь, которая завоевана для них титаническим трудом их отцов...

Давайте спросим себя честно: нашли ли мы в жизни исчерпывающее решение вопроса, поднятого в картине? Почему, в самом деле, еще так много вокруг нас Чернышевых? Конечно, не потому, что жизнь благоприятствует их появлению. Скорее уж потому, что преодоление той обывательской инерции, интеллектуальной спячки, равнодушия, вялости, безразличия, которые порождают Чернышевых, образует болезнь, от которой нет рецепта, годного на все случаи...

Картину «Три дня Виктора Чернышева» делали еще очень молодые, горячие, икренне встревоженные судьбой героя художники. Ее делали искренние – и именно поэтому требовательные, взыскательно правдивые – друзья Виктора. Не случайно на их картину откликнулось столько настоящих друзей Виктора из зрительного зала. Друзей, горячо разделивших с Е. Григорьевым (автор сценария. – Ф. Р.) и М. Осепьяном и их тревогу, и их веру в Виктора. И их глубоко своевременную мысль о том, что нечего Викторам кивать на Петра и Ивана, а пора научиться самим спрашивать с себя за то, по какому руслу потекла их жизнь. В конце концов, им все дано для того, чтобы они смогли взойти на гору, а не погрязнуть в болоте.

Хочется пожелать поэтому, чтобы разговор о фильме «Три дня Виктора Чернышева» не заглох, а продолжился, стал еще активнее, еще острее. И чтобы чаще, как это и было на диспутах в Челябинске и Владивостоке, от него перекидывались мостики в жизнь. Туда, где сегодня идет всенародная борьба за завтрашний день Виктора Чернышева».

Увы, но это пожелание именитого критика не оправдается: власти вскоре предпочтут свернуть дискуссию, а сам фильм снимут с проката раньше его официального завершения. В итоге он соберет всего 11 миллионов зрителей. Кроме этого, фильм ни разу не покажут по телевидению из-за опасения вновь потревожить общество неудобными вопросами. Все это было следствием чехословацких событий, которые так сильно напугали власть, что она из всех возможных мер станет отдавать предпочтение запретительным. Во-первых, так было легче, во-вторых – у власти все меньше оставалось доверия к творческой интеллигенции, поскольку большая ее часть была настроена к ней не просто оппозиционно, а уже откровенно враждебно.

Между тем конец 60-х в годов в целом был ознаменован победой державного лагеря, который теснил либеральный по многим направлениям. И решающими здесь стали не только события в Чехословакии, но и воинственная агрессивность восточного соседа Китая, который ранней весной 1969 годаспровоцировал военные столкновения на острове Даманском, где погибли десятки советских солдат. Все это и стало главной причиной объединения обоих лагерей державников – почвенников и сталинистов как во власти, так и в среде интеллигенции. И хотя объединение это было чисто формальным, не закрепленным никакими документами, однако оно позволило державникам перехватить инициативу у своих оппонентов и какое-то время быть на коне.