Федор Раззаков - Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972

Что происходит с ними? Задумываются ли они о потерях своих, не ищут ли в искусстве путей полегче, задач попроще?..»

И вновь позволю себе небольшую ремарку. Кончаловский после революционного фильма «Первый учитель» снял не менее революционную (в смысле своего взгляда на советскую деревню) «Историю Аси Клячиной», которую цензура признала идеологически вредной и положила на полку. После этого Кончаловский решил больше не рисковать и ушел в «нейтральные воды» – стал снимать классику. Знал ли об этом Караганов? Наверняка знал, однако свой вопрос почему-то задал.

Другой упомянутый режиссер – Алексей Салтыков – снимал своего «Председателя» на исходе хрущевской «оттепели», когда власть еще допускала иной взгляд на историю: критический. Во времена «Директора» дело обстояло уже иначе: тогда большинство острых углов в отечественной истории старались не выпячивать, а сглаживать, дабы не будоражить общество. Отсюда и непохожесть «Председателя» и «Директора» (перед последним был еще фильм «Бабье царство», который стоял вплотную к «Председателю» по тематике – речь в нем тоже шла о советской деревне и женщине – председателе колхоза, но дальше от него по традиции).

Кстати, сам Салтыков хорошо обозначил собственное кредо в интервью журналу «Советский экран» в июле 1971 года(то есть за несколько месяцев до пленума), и этот материал Караганов должен был читать. А сказал режиссер следующее:

«Я не считаю себя „свободным художником“, творящим „чего душа запросит“. Я считаю, что состою на службе страны, народа, партии. Лучше или хуже ты служишь – другой вопрос, но главное – надо созидать. В старину говорили: «как перед богом». Так вот, «как перед богом», истинно говорю вам: достоин я этого или нет, но я хочу, чтобы за плечами стояло мое Отечество. Во всем, что я делаю. Всегда».

Можно, конечно, заподозрить Салтыкова в лицемерии, в желании понравиться начальству. Однако одно бесспорно: все его фильмы и в самом деле помогали созидатьсоветское государство, воспевали его строителей. И именно этим можно было объяснить то, что врагов у Салтыкова было множество, начиная от родного «Мосфильма» и заканчивая ЦК КПСС, где созидателей, людей, искренне любящих свое Отечество, с каждым годом становилось все меньше и меньше. И то же пьянство Салтыкова (о чем непрерывно судачили его недоброжелатели), может быть, тем и объяснялось, что он прекрасно видел, куда все идет и чем в итоге может закончиться.

И вновь вернемся к материалам пленума СК СССР.

Другой докладчик – Георгий Капралов – подхватил эстафету из рук Караганова и вновь попенял критикам за то, что они перехвалили последний фильм Алексея Салтыкова «Директор» (то же самое потом сделали и другие докладчики: А. Красинский, Н. Кладо, что ясно указывало на то, что либеральные критики отнюдь не собираются сдавать свои позиции и мнение верхов, которым творчество Салтыкова нравилось – например, Брежнев от фильма «Директор» был в восторге, – откровенно игнорируют). Однако закончил свою речь Капралов спичем «за здравие» партии и народа:

«Критика иногда руководствуется не общими интересами народа, не задачами искусства, а выражает свои взгляды по поводу тех или иных фильмов с оглядкой, отмечая, что эта картина сделана маститым, седовласым мастером, а эта – молодым режиссером, а тут надо учесть еще какие-то факторы. Этот поток взаимного амнистирования растет и растет и превращается в то явление, которое и вызвало беспокойство партии тем обстоятельством, что критика до конца своих задач не выполняет и не помогает партии так, как это требуется...»

Наравне с Салтыковым критике были подвергнуты и другие режиссеры, снимавшие кино почвенно-патриотического направления. Например, Николай Москаленко и его фильм «Журавушка», рассказывающий о нелегкой судьбе простой деревенской женщины, которая, потеряв на войне мужа, теперь в одиночку воспитывала сына. Фильм стал одним из лидеров проката 1969 года(8-е место), собрав 37 миллионов 200 тысяч зрителей. В защиту фильма выступил критик и главный редактор журнала «Искусство кино» Евгений Сурков, которого либералы ненавидели практически все без исключения, считая самым яростным защитником партийности (классовости) в советском кинематографе (за это его называли «золотым пером партии»). Сошлюсь, к примеру, на слова киноведа-эмигранта Валерия Головского:

«Талантливый театральный критик, человек обширных знаний и отличного вкуса, Сурков, однако, посвятил свою жизнь служению режиму. В годы ждановщины работал главным театральным цензором, затем в „Литературной газете“, позже его поставили главным редактором Главной сценарной редакционной коллегии Госкино. На этой должности он зарекомендовал себя отъявленным ретроградом, гонителем всего, что хоть как-то могло быть опасно для системы. Когда ненависть кинематографистов к Суркову достигла апогея, за многочисленные перегибы и конфликты с мастерами кино его сняли и перебросили на „Искусство кино“.

Кино как таковое Суркова мало волновало (другое дело – театр!), и все силы он направлял на то, чтобы соответствовать сегодняшней – а еще лучше завтрашней – линии партии... С этой целью он любил посещать ЦК и Госкино, где в коридорах и кабинетах власть имущих он улавливал носившиеся в воздухе руководящие веяния. Еще один излюбленный способ: улечься на время в кремлевскую больницу. Там можно было и переждать грозу, и – в общении с сильными мира сего – набраться информации, обдумать стратегию и тактику дальнейшей работы...»

Напоминаю, что слова эти принадлежат деятелю либерального лагеря, человеку, который в 1981 годуэмигрирует в США, где вдоволь поизгаляется над партийным советским кинематографом, читая лекции в Институте дипломатической службы Госдепа США.

Но вернемся к материалам пленума СК СССР и, в частности, к выступлению Е. Суркова. Взяв под защиту «Журавушку» и другие фильмы, снятые с партийных позиций, оратор вступил в спор с критиком Е. Загданским, который высказал идею, которая в те годы активно поддерживалась в либеральном лагере.

«Принято считать, что зритель всегда ищет в фильме только моральный образец для подражания, – заявил Загданский. – Это, по-моему, узкая и опасная позиция. До определенного возраста подросток действительно стремится к подражанию. Но потом вступает в силу другой закон – человек стремится не повторить кого-то, а проявлять свою личность, свою индивидуальность.

И все кинематографисты в своей работе должны рассчитывать не на подражание, а на повышение сознательности наших людей, на то, чтобы люди поняли, какие новые процессы происходят в обществе, какие новые социальные проблемы возникают, какие новые типы рождаются. А критика порой оценивает фильм лишь с одной точки зрения – годится или не годится он для подражания. Этим мы оказываем плохую услугу нашему обществу».