Федор Раззаков - Гибель советского кино. Интриги и споры. 1918-1972

Не просто обстоит дело и с фон Кореном. Конечно, его высказывания насчет необходимости уничтожения хилых и слабых не могут вызвать ни малейшей симпатии. Но в характере его немало притягательного, незаурядны его научная целеустремленность, энергия, трудолюбие. Именно эти черты так необходимы были русской интеллигенции конца прошлого века. Не случайно Чехов в известной статье о Пржевальском восхищался волей и мужеством великого путешественника, говорил о воспитующем значении нравственного примера таких людей. Те же качества близки писателю и в фон Корене...

Годы, когда создавалась «Дуэль», отмечены всеобщим увлечением естественными науками – не случайно фон Корен по роду занятий зоолог. Но сам Чехов никогда не становился на ту точку зрения, что выводы естественных наук достаточны для понимания человека. Человек неизмеримо сложнее. Фон Корен оказался искусным изучателем медуз, но никуда не годным воспитателем человека. Такие фон Корены, жаждущие «улучшения» человеческой породы по методам зоологического отбора, не перевелись и сегодня, а значит, и сегодня не устарела гуманная мысль повести. Эренбург в книге о Чехове писал, что, когда Гитлер еще пешком под стол ходил, фон Корены уже высказывали свои тезисы. Нам не хотелось бы прибегать к прямолинейным аналогиям, рисовать фон Корена как предтечу фашизма, тем более что в глубине души он по-своему добр и сентиментален. Скажем, мы сняли такой кусок: к фон Корену, возвращающемуся домой, со всех сторон сбегаются собаки, ластятся к нему. Он их любит. Он, наверное, не стал бы стрелять в собаку. Но в Лаевского фон Корен стрелять не побоялся. Дуэль для фон Корена оказалась победой его последовательной жизненной философии и в то же время его нравственным поражением. Он ничего не добился. Насилием, страхом нельзя воспитать человека. Так воспитывают только рабов. На этой теме зиждется весь финал повести.

Моральное превосходство в сцене дуэли целиком на стороне Лаевского. Он готов просить извинения не из трусости, а из глубокого внутреннего осознания античеловечной сути дуэли, где кровь и пуля должны решать вопросы морали и чести. Лаевский разряжает пистолет в воздух, он не может стрелять в человека, он обнаруживает высокое человеческое, духовное начало, оказавшееся в нем не потерянным. И в этом для нас и заключена та светлая нота надежды на будущее, которая всегда присутствует у Чехова. Во всяком случае, так мы Чехова понимаем и так снимаем его».

Между тем и «Четвертый», и «Плохой хороший человек» в кинопрокате-73 провалились, не достигнув заветной отметки в 10 миллионов зрителей. На мой взгляд, фильм Столпера этого вполне заслуживал, а вот картина Хейфица не пришлась по душе массовому зрителю исключительно по причине малой популярности у него экранизаций классики. Что касается западной реакции, то там картину по Чехову отметили сразу двумя призами: на фестивалях в Чикаго (США) и Таормине (Италия).

Тем временем лидером советского кинопроката 1973 годавпервые стал фильм, снятый в жанре вестерна. Причем это был не тот вестерн по-советски, который именовался истерн – то есть снятый на материале Гражданской войны (подобные фильмы ни разу не бывали на самой вершине хит-парадов, но в тройку лидеров иногда входили: например, два фильма о приключениях четверки «неуловимых мстителей» или «Белое солнце пустыни»), – а именно стилизация под настоящий вестерн об американском Диком Западе. Речь идет о фильме Владимира Вайнштока «Всадник без головы», снятом по одноименному роману Майн Рида.

Отметим, что жанр вестерна в советском кинопрокате переживал в первой половине 70-х годов пик своей популярности. Несмотря на то что после скандала с «Великолепной семеркой» (его, как мы помним, сняли с проката волевым решением верхов) американские вестерны в СССР больше не покупались, фильмы этого жанры из других стран продолжали появляться на советских экранах с пулеметной частотой. Так, с 1966 годаэто были фильмы из двух Германий: ГДР (так называемые «дефа-вестерны» с участием Гойко Митича) и ФРГ (так называемые «штрудель-вестерны» с Пьером Брисом в роли Виннету). Кроме этого, были еще румынско-французские фильмы по Фенимору Куперу («Прерия» и «Приключения на берегах Онтарио»).

Все эти вестерны пользовались большим успехом у советских зрителей, а лидером среди них по посещаемости на рубеже 70-х годов был фильм «Верная рука – друг индейцев» (в прокате 1968 годаон собрал аудиторию в 46 миллионов 500 тысяч зрителей). В 1974 годуэтот рекорд будет побит американским вестерном «Золото Маккенны», который соберет аудиторию в 63 миллиона человек. Тот год вообще будет богат на вестерны из разных стран, которые в общей массе соберут самую большую за всю историю этого жанра в СССР аудиторию зрителей. Так, «дефа-вестерн» с Гойко Митичем «Апачи» посмотрят 40 миллионов 900 тысяч зрителей, а очередную историю про приключения вождя апачей Виннету под названием «Сокровище Серебряного озера» – 39 миллионов 800 тысяч. Спустя год на советские экраны выйдет еще один фильм про Виннету – «Виннету – сын Инчу-Чуна», который соберет гораздо большую аудиторию, чем два последних фильма – 56 миллионов человек. Как покажет будущее, это будет последний столь массовый всплеск интереса к вестернам в Советском Союзе.

Как видно из приведенных данных, у родоначальников жанра, американцев, была в СССР особая популярность. Сначала их «Великолепная семерка» собрала аудиторию значительно большую, чем любой из немецких вестернов – 67 миллионов, а в 74-м году другой вестерн из США – «Золото Маккенны» – недотянет до этого показателя всего четыре миллиона. Однако всех этих заграничных рекордсменов сумел побить по кассовым сборам вестерн по-советски 73-го года выпуска – фильм Владимира Вайнштока «Всадник без головы».

Как мы помним, Вайншток считался не только мэтром советского кинематографа, но и одним из корифеев экранизации. Он пришел в этот жанр в 28-летнем возрасте со второй волной режиссеров-евреев, экранизировав в 1936 годуроман Ж. Верна «Дети капитана Гранта», который стал одним из лидеров проката. Неменьший успех ждал другую экранизацию Вайнштока – «Остров сокровищ» ( 1938) по Р. Стивенсону. Однако после этого талантливый режиссер внезапно ушел не только из режиссуры, но и из искусства вообще (по одной из версий, он стал сотрудником внешней разведки).

Возвращение Вайнштока в кинематограф произошло на исходе хрущевской «оттепели», в середине 60-х годов, правда, не как режиссера, а как сценариста. В итоге в течение нескольких лет он написал (под псевдонимом Владимир Владимиров) сценарии сразу к нескольким фильмам: «Перед судом истории» ( 1965), «Мертвый сезон» ( 1969, в соавторстве с А. Шлепяновым), «Миссия в Кабуле» ( 1971, с П. Финном), «Заблудшие» (с П. Финном, 1971), «Сломанная подкова» ( 1973). В начале 70-х годов Вайншток вновь вернулся в режиссуру, в жанр экранизации. И перенес на советский экран прозу Майн Рида.