Дарья Усвятова - Спаси и защити!

Однако основное, о чем мы с вами будем говорить в книге "Воплощенное слово" — это обычные слова, какими мы пользуемся в своих повседневных разговорах. Возможно, вы отнесетесь к написанному ниже с недоверием, но в так называемом "обычном слове" и заключена главная сила воплощенного Логоса. Почему? Да потому, что молимся, заговариваем, бранимся, проклинаем или благословляем мы не каждый день, во всяком случае, не каждый час. А вот обычные слова льются из нас без меры, без счета, без какого-либо особого повода. Так мы ходим по земле, не замечая ее. Вот и эти слова — та самая земля, из которой вырастают плоды нашей жизни. Как вы удобрите эту землю? Будет ли это плодородный гумус, где можно вырастить прекрасный сад, или каменистый песчаник, на котором ничего не родится, кроме сухого, больного кустарника? Как настроите вы свою повседневную речь, так и пойдет ваша жизнь.

У нас очень популярны книги Луизы Хей, где даны положительные аффирмации-настрои на каждый день. Я знаю людей, которым эти аффирмации очень помогли в жизни. Книги Луизы Хей — удивительные, необыкновенные, в свое время они очень сильно повлияли и на мою жизнь. Но дело в том, что, заучивая чужие слова, мы подчиняем свою жизнь чужой программе. Пусть это будет очень хорошая, благоприятная программа, но она — не ваша. Ведь повседневная речь — это тоже аффирмации, причем гораздо более сильные, чем те, что находите вы в книгах по психологии. Начните работать над собственным языком, и вы увидите, как жизнь ваша изменится очень быстро. А я постараюсь показать вам, как надо работать над своей речью согласно традиции Казачьего Спаса. И тогда вы создадите для себя свои собственные аффирмации, и это будут не прочитанные в чужих книгах готовые программы, а слова, вырвавшиеся из пламени вашего сердца. Пусть даже автором этих слов будете не вы, но вы примете их вглубь и они прорастут в вашей жизни цветом радости, счастья и вселенской любви.

Те, кто читал первые две книги, помнят, что после каждой главы в них даются практические рекомендации — духовные практики либо физические упражнения. В этой книге вы не найдете ни того, ни другого. Они заменены молитвами и псалмами, которые в обязательном порядке надо прочитывать перед каждой последующей главой. Эти молитвенные обращения — своего рода мостик, переход, подготавливающий сознание к следующей ступени овладения Словом.

В сумраке высокий купол собора Вознесения Господня казался почти бесконечным, уходящим прямо в небо. Этой бесконечностью темное пространство храма точно давило сверху и изнутри, прижимало к каменному полу, распластывало по расписанным стенам. Несмотря на то, что время было предполуденным, стоящим на литургии казалось, что уже ночь. Дневной свет не лился в окна: небо, готовое в любой момент разродиться весенней грозой, с утра чернело и хмурилось; люстры в соборе во время Страстной Седмицы не зажигали, а горящие свечи, разбросанные по храму частыми островками золотого огня, лишь сильнее оттеняли давящий сверху мрак.

Хор уже трижды пропел:

— Вечери Твоея Тайныя днесь, Сыне Божий, причастника мя приими, не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник, исповедую Тя: помяни мя, Господи, во царствии Твоем.

Скрестив на груди руки, я ждала своей очереди к Евхаристии сразу за Домной Федоровной, за мной — Алексей Петрович, за ним — Федор и Ирина. Молящиеся глухо, плотно, негромко пели причастную песнь "Тело Христово примите, источника бессмертного вкусите". Я не пела, а лишь повторяла про себя слова: простой напев в исполнении казаков был так строен, так ровен, так ритмичен, что мне хотелось молча раствориться в нем. Причащал только один священник, а причастников в Великий Четверг было много (что не удивительно: сегодня в Церкви вспоминали Тайную вечерю); перед нами в очереди к причастию стояло полхрама.

Внезапно мной овладело какое-то смутное волнение. Я глянула поверх голов и вдруг ясно увидела прозрачную золотую дымку, как бы повивающую толпу и тонкой струйкой уходящую вверх, в бесконечность купола (а может, спускающуюся оттуда?). В оцепенении я не заметила, как подошла моя очередь.

— Причащается раба Божья… — голос священника вывел меня из транса.

— Дарья…

Теплое вино с кусочком размякшей булки после суточного голодания показалось неожиданно сладким. Глоток кагора меня отрезвил совсем, и до конца службы я простояла в обычном своем состоянии.

После проповеди и целования Креста Домна Федоровна подошла к священнику освятить четверговую соль, а мы с остальными членами семейства Калитвиных вышли на улицу. Небо над византийскими куполами Новочеркасского храма Вознесения Господня вовсю гремело и время от времени прорезывалось тонкими молниями.

На Дону я гостила уже неделю: летом возможности приехать сюда не предвидится, и предпоследний месяц перед нашим с Володей отъездом я решила провести в обществе своей духовной наставницы и ее семейства. За те восемь месяцев, что я не была здесь, жизнь моя круто изменилась. Я оставила работу в Институте: Володя принял предложение от Дюссельдорфского Университета; нам пришлось почти полгода готовить документы на отъезд и решать связанные с этим проблемы. Ехали мы (предположительно) на два года, но это только по срокам его контракта, что будет дальше — ведомо одному лишь Господу. Уезжать из России мне очень не хотелось, но и отпустить мужа одного я не могла. К тому же, ему был нужен секретарь, а я довольно хорошо владею навыками печати на латинице. Едем мы в конце июня, и перед этим я решила навестить Домну Федоровну — когда еще свидимся?

Я приехала на хутор под конец Великого Поста, и несколько дней постилась и молилась вместе с хозяевами, которые, будучи глубоко верующими (как и положено людям, посвященным в Казачий Спас), исполняли все предписания, связанные с постом и молитвой. Такой строгий и размеренный образ жизни после месяцев городской суеты произвел на меня самое благоприятное действие. Я успокоилась, взгляд на жизнь стал кристально-ясным, и будущий отъезд уже не пугал меня.

Всю Страстную седмицу мы постились особенно рьяно, а начиная с утра среды не ели совсем и не пили ничего, кроме холодной колодезной воды. В четверг хозяйка встала посреди ночи, растворила квашню для пасхальных куличей, разбудила меня, и уже в пять утра мы со всем семейством Калитвиных выехали в Новочеркасск, чтобы поспеть в старинную столицу Дона к литургии Великого Четверга…

В массивных дверях собора показалась Домна Федоровна. Знахарка вышла, обернулась, степенно сотворила крестное знамение, поклонилась висящей над входом иконе Вознесения, повернулась и направилась к нам.