Валерия Башкирова - Крупнейшие и самые устойчивые мировые состояния

Хьюза, который уже несколько лет не общался ни с кем лично, перспектива встречи с Киссинджером страшно напугала, и он потребовал от своего доверенного лица Роберта Мехью под любым предлогом ее отменить. Когда в сентябре было объявлено о предстоящем новом большом взрыве в Неваде, Хьюз попросил передать Никсону, что это «самое чудовищное и шокирующее предательство и попытка обмана, о которой я когда-либо слышал, совершенные правительством с хорошей репутацией, каковым является правительство США, по отношению к одному из своих граждан». Тем не менее Никсону продолжали идти деньги от Хьюза. По одной из версий, именно страх разоблачения этих «пожертвований» привел Никсона к уотергейтскому скандалу: его людей поймали в офисе Национальной демократической конвенции при попытке выяснить, что известно об отношениях Никсона с Хьюзом другому «должнику» Хьюза и одновременно руководителю Национальной демократической конвенции Ларри О’Брайану.

Амбиции Хьюза-донжуана были не меньше, чем Хьюза – делателя президентов. Он ухаживал за множеством голливудских красавиц, и некоторые из них прославились, снявшись в его фильмах. Знаменитая Кэтрин Хепберн была его подругой. Однако Хьюз боялся долгих и близких отношений, и все его романы обычно заканчивались, так толком и не начавшись. Он охотно содержал женщин и старался пристроить их в мире кино, но не любил жить с ними под одной крышей. Женат он был дважды, в молодости и уже почти в старости. В 20 лет добился руки хьюстонской светской красавицы Эллы Райс, но сбежал от нее в Голливуд и через четыре года развелся; в 1957 году женился на актрисе Джин Петерс, в основном ради того, чтобы доказать обществу свою психическую полноценность, но и с ней развелся за несколько лет до смерти.

В 1950-е годы поведение Хьюза становилось все более странным. После свадьбы Говард и Джин поселились в отеле «Беверли-Хиллз» в двух разных бунгало и встречались по вечерам для совместного просмотра кинолент в Goldwyn Studios, пока однажды Хьюз не узнал, что в том же зале чернокожие артисты отсматривали материалы для «Порги и Бесс». Больше он в этот зал ни разу не вошел.

Встречи с женой тоже почти прекратились. Она жила в своем бунгало под бдительным присмотром его людей: Хьюз крайне неохотно разрешал ей выходить в свет и обставлял это каждый раз множеством условий. Его люди сопровождали ее повсюду, вооруженные подробнейшими письменными инструкциями Хьюза на все случаи жизни, в которых Джин фигурировала под кодовым названием «майор Бертрандез». Одна из таких инструкций касалась посещения «майором Бертрандезом» театра: «Если необходимо открывать двери при входе в театр или закрывать двери, делайте это ногами, а не руками. Если есть необходимость входить в зал вместе с ней, чтобы опустить для нее сиденье, делайте это с помощью бумажного носового платка».

Один из телохранителей Хьюза утверждал, что, несмотря на нарастающее безумие, Хьюз искренне любил Джин Петерс и эта любовь была взаимной. Тем не менее, ухаживая за Джин, Хьюз одновременно встречался с 16-летней старлеткой, которую он выловил на местном конкурсе красоты. Женившись на Петерс, он продолжал держать красотку в надежном месте и тоже под охраной, но сам месяцами там не появлялся. Он все больше боялся выходить из дома, а женщин рассматривал скорее как источник заразы, нежели удовольствия. Однажды, еще в период голливудских романов, он случайно услышал, что у одной из его бывших пассий обнаружилось венерическое заболевание. Хьюз немедленно сжег всю свою одежду: не только белье, рубашки и костюмы, но и пальто, галстуки… а заодно и коврики.

Близкие Хьюзу люди утверждают, что во время второго развода он очень боялся, что его частная жизнь перестанет быть тайной, и согласился на выгоднейшие для Джин условия в обмен на ее пожизненное молчание. И узнав о смерти Хьюза, Джин Петерс сказала только одно: «Мне очень жаль».

Болезнь, которой Хьюз страдал, по-видимому, всю жизнь, на языке современной медицины называется обсессивно-компульсивным неврозом, или синдромом навязчивых состояний. Навязчивые представления или опасения, постоянно возникающие у человека, заставляют его совершать повторяющиеся поступки или сложные ритуалы, которые должны избавить от страхов, но на самом деле делают жизнь человека и его близких совершенно невыносимой.

Самой ярко выраженной фобией Хьюза были микробы. Во время обострения он сидел голый в белом кожаном кресле, объявив свою комнату «зоной, свободной от микробов», задернув занавески, никого к себе не впуская. Чтобы микробы не смогли до него добраться, Хьюз разработал сложнейшие ритуалы для всех людей и вещей, с которыми он был вынужден контактировать, и изложил их в «Пособии по процедурам». Люди, которым предстояло иметь с ним дело, должны были подвергнуть себя получасовой «обработке», которая выглядела так: «вымыться четыре отдельных раза, каждый раз используя большое количество пены от нового куска мыла», после чего надеть белые перчатки и завернуть каждый предназначенный для Хьюза предмет в строго определенное количество бумажных платков. По поводу вскрытия новой упаковки платков Хьюз напоминал своим помощникам, что «нужно держать голову под углом 45° к различным предметам, к которым вы прикасаетесь… Во время этой операции важно также не дышать на различные объекты».

Насколько Хьюз болезненно относился к тем вещам, которые попадали к нему извне, настолько же страшно было ему расстаться с тем, что он воспринимал как часть себя. Он месяцами не менял белье, отказывался стричься и бриться, не разрешал убирать свою комнату, где валялись горы грязных бумажных платков и прочитанных газет. Его здоровье стремительно ухудшалось, что усугублялось тяжелой наркозависимостью. Дозы кодеина, к которому он пристрастился после авиакатастрофы, стремительно росли и часто превышали порог, который считался смертельным. Чтобы обеспечить бесперебойное поступление наркотика, Хьюз организовал целую операцию, в ходе которой множество людей по поддельным рецептам на вымышленные имена получили кодеин в разных аптеках Лос-Анджелеса. Но это было не все: кроме кодеина Хьюз регулярно делал себе инъекции транквилизаторов вроде валиума в десятикратных дозах.

С 1957 года его ни разу не фотографировали. Он так долго жил отшельником, что многие вообще не верили, что он жив, зато охотно строили догадки о его судьбе. Этим воспользовался романист Клиффорд Ирвинг. Он с интересом следил за тем, как распадалась империя Хьюза, и был уверен, что Хьюз не в состоянии делать публичные заявления. Ирвинг написал от имени Хьюза «автобиографию», которая вышла в свет в конце 1971 года и наделала много шума. Но Ирвинг просчитался: Хьюз сделал невероятное усилие и 7 января 1972 года прервал 15-летнее молчание. Во время телефонной пресс-конференции он сообщил репортерам, что не знает Клиффорда Ирвинга и не имеет никакого отношения к его произведению. Когда Хьюза спросили, почему он так странно живет, он ответил просто: «Я сам не знаю. Я как-то постепенно пришел к этому».