Хяртан Флёгстад - У-3

Итак, перед нами роман, в котором и история, и политика, и детектив. Но это роман! Судьба Алфа Хеллота не схема-иллюстрация к теме, которую мы освещали выше. Алф — живой человек, крепкий характер, работящий и веселый норвежец, каких мне в бытность в Скандинавии довелось встречать, с какими выпало знакомиться и дружить. Хяртан Флёгстад пишет об Алфе, о его печальной судьбе сдержанно, без надрыва, как и подобает современному, умудренному веком норвежцу. Но «размах страстей» героя порой приводит на ум персонажей норвежской классической литературы.

Быть может, пора уже сказать несколько слов об авторе. Хяртан Флёгстад — сравнительно молодой писатель (род. в 1944 г.), но уже на протяжении ряда лет входит в число наиболее известных романистов и публицистов нового поколения (его книги начали выходить в 1970 году). При знакомстве с творчеством Флёгстада поражаешься разносторонности его интересов, его широкой образованности, художественной и публицистической ангажированности в самых жгучих вопросах современной жизни. Среди этих последних Флёгстад заметно выделяет проблемы социального плана, в том числе одну из кардинальных для воспитания новых поколений — распространение так называемой «популярной» культуры. Порой Флёгстад даже защищает некоторые ее аспекты, доходя до того, что объявляет интерес, скажем, подростков и молодых людей к фильмам жанра «вестерн» или детективного своего рода защитной реакцией культурно и социально ущемленных масс на свое положение, своеобразным продуктом эпохи, в которой простому человеку очень и очень неуютно. Флёгстад чуть насмешливо рассказывает, например (в статье «Тропою грома»), как он сам в молодости с упоением «уходил от действительности», по многу раз смотря фильмы с Робертом Митчумом и Эдди Константайном. Так было однажды вечером: только что экран дарил яркую жизнь, смелых героев, утверждающих правосудие и справедливость с пистолетом в руке. Сеанс окончился. Вышел на улицу, под слепой бергенский дождь, поглядел вокруг и… обогнув угол кинотеатра, пошел смотреть тот же фильм на следующий сеанс.

«Чему мы, социалисты, можем научиться у такого кино? — задается вопросом Флёгстад. — У кино, которое в большой степени сформировало наш культурный фундамент. Прежде всего — воздействию на души. Это воздействие нельзя оставлять денежным мешкам и механизму свободного рынка».

Любопытно, что Флёгстад видит в таком киноискусстве (криминальный фильм, фильм с антигероем) своеобразную параллель к средневековой карнавальной традиции, «которая в тогдашней Европе развилась до почти автономной культуры и еретической оппозиции той картине мироздания, которую давали власть имущие».

С этим, как говорится, можно и поспорить. Но в чем Флёгстад абсолютно прав, так это в том, что такое искусство просто опасно, когда оно находится в руках опытных, искусных буржуазных пропагандистов.

Флёгстад не раз возвращается к теме бездуховности, суррогатности той «культуры», которую подсовывают и навязывают потребителю в яркой упаковке занимательности. Он отмечает, что фактическая дегуманизация человека происходит на Западе в то самое время, когда (как он пишет, в частности, в статье «Фонетическая тень») в буржуазном обществе процветает «фальшивый гуманизм», когда так попросту не замечают, не желают замечать самых настоящих смертоносных «атомных взрывов» голода и нищеты — например, в странах Африки и Латинской Америки.

Анализируя состояние дел в культурной области, Флёгстад в своих произведениях обращается к опыту и наблюдениям многих видных деятелей мировой культуры, писателей и философов, то и дело ссылаясь на такие имена, как Гораций и Лукиан, Экклесиаст и Достоевский, Эйзенштейн и Грамши, Дз. Вертов и Леви-Стросс. Часто апеллирует Флёгстад и к трудам известного советского ученого-литературоведа М. Бахтина, причем в самом уважительном духе, широко пользуется его анализом понятий «культура» и «индустрия культуры».

Роман «У-3» построен в соответствии с принципами «литературы действия», о которой так часто говорит Флёгстад. В книге проглядывает желание соединить острый политический материал с непреходящей, хотя и исторической, актуальностью темы. Пожалуй, стоит отметить здесь некоторую излишнюю щедрость в подаче деталей быта, особенно когда речь идет о курсанте Хеллоте. Заранее вычерченная схема сюжета порой снижает накал психологического напряжения — это касается в основном средней части книги. Но все же она остается единым, литым целым.

Почему роман Хяртана Флёгстада, построенный вокруг событий с самолетом-шпионом У-2, называется «У-3»? Об этом говорит сам автор устами Персона, одного из персонажей, бывшего, быть может, ближе всех к Алфу Хеллоту — и когда он вместе с будущим пилотом играл в детские игры, и когда он, упрятанный в подземный бункер, следил за полетом друга на экране радара. Персон не человек действия, ему далеко и до лихих эскапад Алфа, и до решительных поворотов судьбы, которые тот «организует» своими руками. Но в горький для обоих час его пронзает внезапное понимание того, что люди должны не только держаться вместе, но и сообща осознавать мир, его тревожные события и реалии, угрожающие жизни всех. Ведь «вместе, — заключает Персон, — мы располагаем системами наблюдения, которые хватают несравненно выше самолета У-2 и превосходят радиусом действия любые радары, системами, которые… видят все — в прошедшем, и в настоящем, и в каждом отдельном человеке. У-3».

Эта оптимистическая нота отнюдь не случайна, не звучит диссонансом в книге, хотя и приходится на одну из самых печальных ее страниц. И во Флёгстаде, и в его любимых героях живет надежда. Она неистребима, как монументальные норвежские фьорды в таинственной сизой дымке, как буйные краски весны, неизменно возвращающейся каждый год на плоскогорья и в долины Норвегии. Автор — своей книгой — уже действует, чтобы приблизить эту надежду. Герои пока что только начинают понимать, что сбились с пути, что с дороги, ведущей в никуда, надо выбираться на верную, общечеловеческую дорогу, небо над которой не застилают никакие черные тени.

Июль 1987

Ю. Кузнецов

В ПОЭЗИИ ВСЕГДА ВОЙНА

О. Мандельштам

Звук перевалил через болевой порог. Заткнув уши указательными пальцами, я смотрел, как два факела прорезают жаркое марево за хвостом самолета. Алф Хеллот сверился с поверочной таблицей и расписался в эксплуатационном формуляре. Авиатехник — в меховой шапке, сапогах и нейлоновой куртке на меху — принял формуляр и спустился по стремянке на землю. На фонарь кабины ложились большие мокрые снежинки. Хеллот в последний раз проверил привязные ремни. Пробежал взглядом справа налево по приборной доске. Наушники и ларинги закреплены и подключены.