Хяртан Флёгстад - У-3

— Первое мая. На его языке это означает «опасность».

Он посмотрел на нее, как скрипач смотрит на ноты.

Она дала знак, он взял аккорд.

Прозвучал чистый тон.

Он изменил постановку пальцев, перехватил гриф, провел смычком по натянутым на деке тела нервным струнам, и они отозвались свежим звуком.

Он взял верный тон. Сила звука росла. Он чувствовал это. Мортира изготовилась для выстрела.

Шепот одежды, тела язык. Горение кожи, крови крик. Иго плоти, всесилие чувств.

Ее мелодия, его лад.

Он принял ее, когда она спустилась к нему, точно свежий снег на потемневший глетчер. Так они трогали друг друга, ощущали друг друга, соприкасаясь кончиками пальцев, ладонями, кожей, телами, воспоминаниями, и были эти прикосновения робкими, как первый взгляд. Тело уже не шептало, оно кричало языком крови. Смычок все смелее гладил струны. И они отзывались громким чистым звуком.

Они распутали узел, связанный их телами, отделились друг от друга, разобрали конечности. И начали все сначала. Раздевались одновременно, следя друг за другом глазами. Долгая полярная зима зарядила их самих и все кругом трескучим электричеством, зарядила обоих — плюс и минус, положительный полюс и отрицательный. Всякий раз, когда они касались друг друга, проскакивали искры.

Алф Хеллот вымолвил через ком в горле:

— Мы можем телеграфировать. Друг другу. Беспроволочный телеграф. Без ключа, без провода.

— Да, Хеллот, мы с тобой можем парить. Можем летать. Сейчас взлетим и произведем заправку горючим в воздухе.

— Ты бортрадист на одной машине. Я на другой.

— Мы будем обмениваться импульсами жизни.

— Открытым текстом. Сквозь помехи извне. Без кодов и шифраторов.

Оба зажглись. Он весь напрягся. Она вся горела. Назад пути не было. Они ласкали друг друга плотью нежно, сильно, мягко, долго. Обменивались сигналами, и искра жизни переросла в пламя, сжигающее все на своем пути, как в первый день огня, высеченного осколками кремня. Они увидели языки пламени, которые разделились — по языку на каждого. Вместе они погрузились в блаженство. Объятые огнем, похищенным у богов, долго пылали ярким пламенем. Словно скалы плавились на солнце. Алфик никогда не испытывал ничего подобного. И никогда еще не слышал такого крика. Казалось, то вулкан выкрикивает лаву из самых недр планеты.

Высшее блаженство. В глубочайшей тайне.

Пилоты постоянно ощущают свой пульс. Сейчас его частота у Алфа достигала не менее 150 ударов. У нее тоже. Они развили одинаковое число оборотов. Отделившись от Китти, капитан Хеллот думал о фюзеляжах, баллистических ракетах и небесных телах.

Он обнаружил, что лежит на боку, опираясь на локоть, точно древний римлянин за трапезой. Рядом — она. Промискуитет, сказала бы Линда. Типичный пример неразборчивых связей.

— Небесное тело, небесное тело, — прошептал Алф Хеллот и провел указательным пальцем от крестца вверх по спине Китти, рисуя — без сопротивления воздуха — баллистическую кривую надежды.

Ему ответило лишь ее дыхание, и Алфик тоже почувствовал, как приближается сон. Перебирая короткими ножками, малыш Оле Лукойе привел Алфа Хеллота прямиком в сновидение, в котором Алфик голяком прыгал с льдины на льдину сквозь морозную дымку над Ловра-фьордом. Расстояние между льдинами неуклонно росло, и вот он, набрав скорость, уже отталкивается одной ногой от крайней льдины, а впереди только изморозь да черная вода. И льдина под ним уходит под воду, опора не держит. Алфик чувствовал, как по голой ноге вверх ползет холод.

Проснулся в той же классической позе и натянул на себя перину.

— Что ты там бормочешь, Хеллот? Небесное тело?

— Это про тебя. Ты небесное тело.

— К черту!

— Железный корпус?

Китти рывком опустила ноги на пол и решительно прошагала в ванную.

Звук текущей воды. В свете яркой лампы лицо, которое встретило ее в зеркале, на миг обернулось лицом пятнадцатилетней Китти. Чистое, гладкое, очищенное кислотной ванной чувств от возраста, умудренности и греха.

Хеллот ничего этого не видел, только слышал звук, слышал, как перестала течь вода. Окинул взглядом беспорядок в комнате. Ее одежда валялась как попало. Зияла пасть открытой сумочки. Его бумажник лежал на стуле, форма висела на спинке. Серебряные «крылья», капитанские звездочки, пилотка, отутюженные брюки.

По полу зашлепали босые ноги. Алфик закрыл глаза. И увидел Китти, как она входила в тускло освещенный бар всего несколько часов назад. Увидел, как швейцар и бармен подняли брови и поджали губы. Она же, не удостоив их взглядом, прошла невозмутимо внутрь, проплыла сквозь мишурную роскошь интерьера в оливково-зеленой штормовке нараспашку и красно-черном свитере, под которым явно не было бюстгальтера. Сколько времени прошло с предыдущей встречи? Во всяком случае, свитер был тот же, и джинсы, и коричневые резиновые сапоги с шнуровкой на грязных голенищах. Ковровое покрытие украсили комья черной земли, красной глины и мокрой травы. И не остановить ее. Слишком уверенна, самоуверенна и независима. Гибкой поступью канатоходца шла она по мягкому ковру так, будто враждебные взгляды подбрасывали ей со всех сторон льдины, по которым нужно было преодолеть бездонную пропасть ненависти.

Она благополучно добралась до берега. Алф Хеллот, коротко стриженный, в безупречной капитанской форме, брюки тщательно отглажены, ботинки сверкают в пестром радарном полумраке, поднялся с табурета и протянул ей руку. Но она распорядилась по-своему. Взяв Алфика левой рукой за предплечье, завела его руку себе за спину, другой ладонью легко коснулась его щеки и поцеловала капитана в губы. Коммивояжер, которому только что объяснили рецепт «Полярного коктейля», вытаращил глаза.

Алфик открыл свои.

Он снова был в бараке летного состава, в окружении мебели, унаследованной от немцев. Китти вышла из ванной. Ее движения были словно белый дым на сквозняке из открытого окна. Ее волосы пощекотали его лицо. Алфик напряг шейные мышцы и ответил на поцелуй. Китти тряхнула головой, отбрасывая волосы с лица, и выпрямилась.

— Я вижу семенного поставщика? — улыбнулась она, глядя на его обнаженное тело.

— А я — инкубатор, в котором семя будет храниться девять месяцев?

— !!!

Обмен репликами не затянулся. Китти легла рядом с Алфиком и ни с того ни с сего рассмеялась. Глядя на нее, Алфик тоже расплылся в улыбке. Китти постаралась принять серьезный вид. Сказала:

— Думаешь, мы все-таки подходим друг другу? Если как следует разобраться?

— Само собой. С другими парнями не гуляй.

И опять Китти почему-то рассмеялась. В кои-то веки и у Алфика появился повод для смеха. Потом наступила тишина. Им было на редкость спокойно. Они знали друг друга так давно, что могли разговаривать, перемежая беседу долгими паузами, произнося вслух отдельные фразы из потоков сокровенной мысленной речи. Так реки или каналы, забранные в трубы под большим городом, на пути к морю, к безмолвию, лишь кое-где выходят на поверхность медленными и мутными из-за сбросов и загрязнений струями, текущими вроде бы без цели и без смысла, без начала и конца. Или представим себе ребенка, который играет с радиоприемником, крутит ручки громкости и настройки. Долго играет тихо, крутит без шума, и вдруг на полной громкости — случайный, лишенный смысла обрывок речи, тотчас опять сводимый на нет. А чуть далее по шкале — новый речевой всплеск, ничем не связанный с предыдущим и на совсем другом языке.