Михаил Болтунов - Ахиллесова пята разведки

В конце октября Леэн окажется в эвакуации в селе Ункурду Челябинской области. Будет работать в колхозе, жить в русской семье Анны Кузнецовой. Здесь она вместе с другими девушками узнает, что на Урале формируется эстонская дивизия. Вместе с парнями они идут в военкомат, и 9 января 1942 года их зачисляют добровольцами. Леэн попадает в медико-санитарный батальон.

25 января у Кульман «первый рабочий день». Она дежурит в инфекционной больнице. Вскоре ее назначают политруком санитарной группы.

И все-таки есть горечь разочарования: тыл, больница… Хочется чего-то большого.

Из письма Леэн сестре:

«Когда живешь ради одной идеи, когда хочешь сделать все, чтобы она осуществилась, тогда никакая трудность не будет непреодолимой. Хотя порой невольно на глаза набегают слезы, но они быстро высыхают в азарте труда. Все проходит и изменяется. Нет ничего вечного. Представьте себе, как скучно было бы жить пустой, будничной, скучной жизнью. Мы, комсомольцы… избрали для себя другой путь, более трудный и красивый. Жизнь, полную борьбы и радости победы. И не променяем ее на более легкую жизнь».

Вскоре Кульман направляют в разведшколу, В характеристике написано: «Имеет большое желание скорее идти на фронт для борьбы с фашизмом».

…14 сентября 1942 года после возвращения из ночного полета морской летчик капитан Летуновский написал рапорт: «Вылет произведен в район города Тарту, 2,5 км южнее местечка Вялги. Парашютист выброшен в 22 часа 44 минуты с высоты 300 метров при скорости самолета 240 км/час. Парашют раскрылся нормально, и приземление произошло в указанном месте…»

Утром следующего дня приемный центр разведотдела штаба Балтийского флота принял радиограмму: «Все в порядке, приступаю к выполнению задания. „Камбала"». Такой псевдоним был присвоен одной из первых советских разведчиц, действовавших на территории оккупированной Эстонии, — Леэн Кульман.

Лес северо-восточнее Тарту выходил к Чудскому озеру. Сюда и приземлилась разведчица-радистка. В ее задание входило собирать сведения о передвижениях военных кораблей и грузового транспорта в порту Пярну, о перевозках по железной дороге Рига—Нарва, о боевом составе флотилии, которая базировалась на Чудском озере.

Леэн Кульман вела наблюдение за дорогой, за озером, а вечером торопилась в лес. Там была «забазирована» ее радиостанция. Каждый переход таил в себе большую опасность. Ведь у нее кроме старого эстонского паспорта ничего не было. А на дорогах дежурили немецкие патрули…

В лесу на берегу озера было оставаться не безопасно, да и приближалась зима. 19 сентября в разведотделе получили телеграмму: «Отправляюсь в Тарту». После этого разведчица надолго замолчала. Перед ней встали сложные проблемы.

Мать с сестрами Марией и Региной жили на окраине города и радостно встретили Леэн. Но надо было как-то «легендироваться»: устроиться на работу, по возможности обменять старый эстонский паспорт. Но в условиях оккупационного режима, слежки гестапо сделать это было трудно. Тем более их семью многие знали в Эстонии. В советские времена муж старшей сестры — Аркадий занимал высокий пост.

Подумывала Леэн об отъезде в Пярну.

Но там жили приемные родители Берзини. Можно было только гадать, как они себя поведут при встрече с Леэн.

На хуторе под Луутснику, что невдалеке от Выру, жила сестра Ольга. Место было глухое, Леэн никто не знал. Вот туда она и отправилась. Но перед отправкой все-таки смогла собрать в Тарту развединформацию.

11 октября «Камбала» передала сразу несколько радиограмм.

Остановившись у сестры, разведчица-радистка наблюдала за движением вражеских колонн на шоссе Псков-Рига, делала поездки по железной дороге, узнавала расположение немецких гарнизонов. Возвращаясь на хутор, она зашифровывала разведданные и разворачивала в сарае радиостанцию. И так каждый день. Сестра Ольга, которая помогала ей в работе, позже рассказывала: «Когда Леэн уходила в сарай, чтобы установить связь со своими начальниками, я брала в руки пятимесячную дочь Лууле и прогуливалась у дороги, чтобы в случае опасности предупредить сестру».

Время шло. Питание радиостанции начало сдавать, и слышимость к концу ноября — началу декабря была не более двух-трех баллов. В архивах остался доклад оператора: «До 6.11.42 года корреспондент работал со слышимостью 1-2-3 балла, временами пропадал совершенно».

Такое состояние связи беспокоило Центр.

Радистке была направлена телеграмма: «При первой хорошей погоде высылаем вам все необходимое…»

Разведотдел планировал прислать несколько комплектов радиопитания, но Леэн без помощи Центра решила эту проблему. Где и как она достала батареи, теперь уже навсегда останется загадкой.

20 ноября. «Камбала» вновь застучала в эфире на полную мощь.

Чтобы более эффективно выполнять задания Центра, Кульман принимает весьма смелое решение: переехать в Пярну к своим приемным родителям.

Из письма Леэн к сестре:

«У людей часто бывают трудности из-за того, что личные интересы страдают ради общественных. У меня сейчас совсем по-другому. Я знаю, что все, что я делаю ради Красной Армии, одновременно делается и для блага моих близких.

Каждое свое достижение я с двойным удовлетворением и радостью отношу как на счет Родины, так и личного благополучия. Жизнь в этих больших трудностях так прекрасна и так ценна. Если бы достичь всего, чего так хочется и чего ждет от тебя Родина! Может ли быть больше радости, чем право сказать после войны, что я помогала нашей победе!..»

Фриц и Эмилия Берзини приняли беглянку, приютили, поместили в одной из комнат своей большой двухэтажной виллы на улице Сунелузе.

Леэн рассказала о своих мытарствах, эвакуации. И только. Остальное знать они не должны.

Рацию разведчица спрятала в шкаф, замаскировала.

Днем Леэн уходила в город, гуляла по набережной, на железнодорожной станции, по каменному молу, с которого был виден весь залив.

В конце декабря радистка вела передачи из дома Берзиней: передала расположение складов, график прохождения воинских эшелонов.

После рождественских праздников Леэн покинула Пярну и возвратилась на хутор под Луутснику. В новогоднюю ночь она передала в Центр свою последнюю радиограмму: «Приветствую Родину в Новом году».

3 января 1943 года на хутор внезапно ворвались фашисты и учинили в доме сестры обыск. Казалось, все обошлось, но в конце обыска одному из фашистов удалось обнаружить в матраце радиостанцию.

Леэн в тот день арестовали. Вот как об этом позже вспоминала ее сестра Ольга: «Леэн была очень спокойной. Только лицо ее было бледнее обыкновенного. Ее твердое поведение помогло и мне сдерживать слезы. Она хотела мне что-то сказать, но ей не разрешили. Улучив момент, она прошептала: „Тебя я не вмешаю. Ты ничего не знаешь о всей этой истории. Ясно?"».