Иосиф Линдер - Диверсанты. Легенда Лубянки – Павел Судоплатов

Во-первых, не были созданы условия для ведения «малой войны» на всем протяжении вражеских коммуникаций вплоть до государственной границы Российской империи. Блокирование коммуникаций в глубоком тылу наполеоновских войск можно было осуществить с помощью подразделений Северной армии под командованием П. Х. Витгенштейна и Южной армии под командованием П. В. Чичагова. При должном внимании эти подразделения могли практически полностью перерезать операционную линию Смоленск – Варшава, обескровив армию Наполеона и заметно облегчив боевые действия регулярной русской армии на основных стратегических направлениях.

Во-вторых, практически не были использованы преимущества егерских полков. Егерские команды входили только в состав отрядов Кудашева и Фигнера, а в остальных в лучшем случае находились сборные группы пехоты. С помощью умелых стрелков из состава егерских полков можно было организовать в тылу французской армии «снайперский террор из засад». Используя преимущества прицельного огня на дальних дистанциях, егеря могли наносить огневое поражение противнику и уходить с места засады практически без потерь, что подтверждала эффективность работы «партизанских партий» Фигнера и Кудашева. А ведь подобную тактику применял еще Евпатий Коловрат, использовавший в лесной местности отборные группы стрелков из лука, которые передвигались на лыжах в тылу ордынских конных туменов.

Каждый из командиров «партизанских партий» использовал свои методы борьбы с противником, порой очень плохо согласовывавшиеся с основными задачами партизанского движения. Многие захватывали пленных, которые часто восставали и с боями прорывались к своим, нанося урон партизанам. Конвоирование пленных в расположение главных сил не только требовало времени, но и отвлекало от активной борьбы с противником. При конвоировании партизаны могли наткнуться на большие группы французских мародеров либо на французские военные гарнизоны, что также приводило к нежелательным потерям.

Мы уже говорили о том, что часть офицеров порицали жесткую позицию Фигнера по отношению к захваченным в плен французам. Повторим, команды мародеров в большинстве случаев расстреливали, но еще чаще судьбу французских солдат решали крестьянские сходы тех деревень, которые подвергались разграблению. Народный суд, как правило, завершался публичной казнью грабителей. Казнили не только рядовых, но и офицеров-дворян, бесчинствовавших не меньше. Фигнер объяснял свою позицию тем, что прощать неприятелю варварство непростительно, к тому же слухи о жестокости русских охлаждали пыл у многих потенциальных кандидатов поживиться за чужой счет. Фигнер отправлял в главную Ставку лишь небольшие группы старших офицеров, остальных он либо обменивал на своих пленных, либо безжалостно и показательно казнил. Давыдов в своих записках порицает подобный подход, но надо учитывать, что излишнее «рыцарство» стоило жизни многим партизанам.

Кампания 1812 г. еще раз показала, что ведение партизанской войны требует серьезного пересмотра философских и морально-этических основ организации и ведения боевых операций, специального отбора и подготовки бойцов. Более всего к такой деятельности оказались приспособлены казачьи части, ряд уланских и гусарских частей и некоторые егерские группы под «дельным и рачительным» руководством достойного командира. Особого успеха добивались те партизанские командиры, которые умели достичь соглашения с группами крестьян, самостоятельно защищавшими свои дома в пределах захваченных или прифронтовых уездов. Именно такое взаимодействие всех сословий делало войну подлинно народной. Чванство и «аристократически-помещичье самодурство» многих офицеров оборачивались чудовищными потерями, глухой волной народного ропота, а подчас и открытым вооруженным сопротивлением крестьян своим же «освободителям».

Горько сознавать, что накопленный русской армией опыт ведения специальных армейских операций был частью утерян, а частью не востребован в должном объеме. Ведь как могла измениться история Европы в случае пленения Наполеона во время Русской кампании 1812 г.! На российских военных скрижалях этот факт мог занять совершенно особое место. Но, увы, окруженный со всех сторон, император Франции прошел со своей гвардией сквозь позиции русских войск, как нож сквозь масло. Несгибаемый дух, серьезная подготовка и личная преданность солдат Наполеона сделали свое дело. Верность гвардейцев императору, их мужество на поле боя были прямым следствием заботы Наполеона о своей гвардии.

Д. В. Давыдов высоко оценил поведение «старых ворчунов», как называли французскую гвардию в начале ноября 1812 г., в своих мемуарах:

«Наконец, подошла старая гвардия, посреди коей находился сам Наполеон. <���…> Неприятель, увидя шумные толпы наши, взял ружье под курок и гордо продолжал путь, не прибавляя шагу. Сколько ни покушались мы оторвать хотя одного рядового от сомкнутых колонн, но они, как гранитные, пренебрегали все усилия наши и остались невредимыми… Я никогда не забуду свободную поступь и грозную осанку сих всеми родами смерти угрожаемых воинов! <���…> Гвардия с Наполеоном прошла посреди толпы казаков наших, как стопушечный корабль между рыбачьими лодками». [8]

К сожалению, опыт большинства «партизанских партий» не нашел должного развития и продолжения в теории и практике военного искусства. Опыт екатерининских егерей и партизан 1812 г. во многом оказался утраченным. Книга Д. Давыдова «Опыт теории партизанского действия», впервые изданная в 1821 г., практически не изучалась. Во время Польской войны (восстания 1830–1831 гг.) это позволило отряду Г. Дембиньского (ок. 4000 человек) пройти сквозь боевые порядки русских войск из Литвы под Варшаву через Беловежскую Пущу. И только столкнувшись с ожесточенным сопротивлением горцев в ходе многолетней Кавказской войны (1817–1864), об опыте партизанских действий вспомнили опять.

А ведь генерал-лейтенант Давыдов (это звание он получил в 1831 г.) дал первое теоретическое обоснование применения легких войск в российских условиях. В его книге исследованы многие вопросы подготовки и ведения партизанских действий мобильными отрядами регулярной армии. Он писал:

«Военное устройство каждого государства должно согласовываться с обычаями, нравом и склонностями народными; иначе полководцы обманутся в расчетах своих! Природа непобедима; дорого заплатят те, кои для успеха оружия своего дерзнут преобразовать турок в кирасиры и подчинить их тактическим построениям и оборотам или обеспечатся в лагере, охраняемом европейцами, одетыми в казачье платье. <���…>

Верх совершенства военной силы должен бы заключаться в совокупном обладании европейскою армией войсками азиатских народов, дабы первою сражаться в полном смысле слова, а последними отнимать у неприятеля способы к пропитанию и к бою… Я говорю о казаках». [9]