А. Лаврин - 1001 Смерть

— «Люба, хорошенько поищи, и сожги, все сожги». Любовь Дмитриевна, жена Блока, терпеливо повторяла, что все уничтожены, ни одного не осталось. Блок ненадолго успокаивался, потом опять начинал: заставлял жену клясться, что она его не обманывает, вспомнив об экземпляре, посланном Брюсову, требовал везти себя в Москву. — Я заставлю его отдать, я убью его… И начальник Петрогослитиздата Ионов слушал этот бред умирающего…

7 августа Блок умер.

Андрей Белый в письме В.Ф.Ходасевичу от 9 августа 1921 г. рассказывал:

«Дорогой Владислав Фелицианович, приехал лишь 8 августа из Царского Села: застал Ваше письмо. Отвечаю: Блока не стало. Он скончался 7 августа в 11 часов утра после сильных мучений: ему особенно плохо стало с понедельника. Умер он в полном сознании. Сегодня и завтра панихиды. Вынос тела в среду 11-го в 10 часов утра. Похороны на Смоленском кладбище.

Да!..

Эта смерть для меня — роковой бой часов: чувствую, что часть меня самого ушла вместе с ним. Ведь вот: не видались, почти не говорили, а просто «бытие» Блока на физическом плане было для меня как орган зрения или слуха; это чувствую теперь. Можно и слепым прожить. Слепые или умирают или просветляются внутренне: вот и стукнуло мне его смертью: пробудись или умри: начнись или кончись. И встает: «быть или не быть».

И душа просит: любви или гибели; настоящей человеческой, гуманной жизни, иль смерти. Орангутангом душа жить не может. И смерть Блока для меня это зов «погибнуть иль любить».

Спустя годы, размышляя о гибели (именно так: гибели!) Блока Владислав Ходасевич писал:

«В пушкинской своей речи, ровно за полгода до смерти, он говорил: «Покой и воля. Они необходимы поэту для освобождения гармонии. Но покой и волю тоже отнимают. Не внешний покой, а творческий. Не ребяческую волю, не свободу либеральничать, а творческую волю, — тайную свободу. И поэт умирает, потому что дышать ему больше нечем: жизнь потеряла смысл».

Вероятно тот, кто первый сказал, что Блок задохнулся, взял это именно отсюда. И он был прав. Не странно ли: Блок умирал несколько месяцев, на глазах у всех, его лечили врачи — и никто не называл и не умел назвать его болезнь. Началось с боли в ноге. Потом говорили о слабости сердца. Перед смертью он сильно страдал. Но от чего же он все-таки умер? Неизвестно. Он умер как-то «вообще», оттого что был болен весь, оттого что не мог больше жить. Он умер от смерти.

БОЛИВАР СИМОН (1783–1830) — один из руководителей борьбы за независимость испанских колоний в Латинской Америке. В 1819 г. Боливар был избран президентом республики Великая Колумбия, а в 1825 г. — президентом образовавшейся в Верхнем Перу республики Боливии, названной так в его честь. Боливар создал огромную объединенную республику. Под конец жизни Боливара единство освободительных сил стало рушиться, сепаратистские выступления привели к свержению власти Боливара в Jlepy и Боливии. В ноябре 1829 г. было провозглашено отделение Великой Колумбии, а вскоре после этого — отделение Эквадора.

В начале 1830 г. Боливар, не желавший погрузить страну в пучину долгой и кровавой гражданской войны, ушел в отставку. Он не захотел становиться центром полемики. Он только жаждал мира и стабильности.

Боливар стал бедным человеком, поскольку освободил всех своих рабов и раздал им свои земли; он подарил свои дома в Каракасе офицерам и друзьям, находившимся в затруднительном положении, равно как и деньги, доставшиеся ему в свое время в наследство. Он отказался от какой-либо пенсии, не желая обременять государственную казну… Тяжело больной, исхудавший, с бескровным лицом, он едва мог подниматься по лестнице своего дома, опираясь на сына. Его преследовали сильные головные боли и болезнь печени. В довершение ко всему Боливар заболел туберкулезом.

Целые дни он проводил, созерцая прекрасный пейзаж Сьерры-Невады из своего окна в поместье одного знакомого в Санта-Марти. За несколько дней до смерти он сказал одному из близких друзей: «Мы пахали в море…». А его последними словами были: «Вперед, вперед! Здесь мы лишние… Прочь отсюда, ребята! В час дня 17 декабря 1830 года Симон Боливар, Освободитель, скончался.

БОРИС и ГЛЕБ — русские князья, младшие сыновья киевского князя Владимира Святославича. Около 987–989 гг. Борис получил от отца Ростов, а Глеб — Муром. Когда умер их отец, в 1015 г. вспыхнула междоусобная борьба. Старший брат Бориса и Глеба Святополк убил младших братьев. Вот как повествуют об этом русские летописи:

«Святополк сел в Киеве по смерти отца своего, и созвал киевлян, и стал давать им подарки. Они же брали, но сердце их не лежало к нему, потому что братья их были с Борисом. Когда Борис уже возвратился с войском назад, не найдя печенегов, [8] Владимир послал Бориса в военный поход. пришла к нему весть: «Отец у тебя умер». И плакался по отце горько, потому что любим был отцом больше всех, и остановился, дойдя до Альты. Сказала же ему дружина отцовская: «Вот у тебя дружина отцовская и войско: пойди сядь в Киеве на отцовском столе». Он же отвечал: «Не подниму руки на брата своего старшего: если и отец у меня умер, то пусть этот будет мне вместо отца». Услышав это, воины разошлись от него. Борис же остался стоять с одними своими отроками. Между тем Святополк задумал беззаконное дело, воспринял мысль Каинову и послал сказать Борису: «Хочу с тобою любовь иметь и придам тебе еще к тому владению, которое ты получил от отца», но сам обманывал его, чтобы как-нибудь его погубить.

Святополк пришел ночью в Вышгород, тайно призвал Пушту и вышгородских мужей боярских и сказал им: «Преданы ли вы мне всем сердцем?» Отвечали же Пушта с вышгородцами: «Согласны головы свои сложить за тебя». Тогда он сказал им: «Не говоря никому, ступайте и убейте брата моего Бориса». Те же обещали ему немедленно исполнить это… Посланные пришли на Альту ночью, и когда подступили ближе, то услыхали, что Борис поет заутреню, так как пришла ему уже весть, что собираются погубить его. И, встав, начал он петь: «Господи! За что умножились враги мои! Многие восстают на меня»; и еще: «Ибо стрелы твои вонзились в меня; ибо я готов к бедам, и скорбь моя предо мною»; и еще говорил он: «Господи! Услышь молитву мою и не входи в суд с рабом твоим, потому что не оправдается пред тобой никто из живущих, так как преследует враг душу мою». И, окончив шестопсалмие и увидев, что пришли посланные убить его, начал петь псалмы: «Обступили меня тельцы тучные… Скопище злых обступило меня»; «Господи, Боже мой, на тебя уповаю, спаси меня и от всех гонителей моих избавь меня». Затем начал он петь канон; а затем, кончив заутреню, помолился и сказал так, смотря на икону, на образ владыки: «Господи Иисусе Христе! Как ты в этом образе явился на землю нашего спасения, собственною волею дав пригвоздить руки свои на кресте, и принял страдание за наши грехи, так и меня сподобь принять страдание. Я же не от врагов принимаю это страдание, но от своего же брата, и не вмени ему. Господи, это в грех». И, помолившись Богу, возлег на постель свою. И вот напали на него, как звери дикие, из-за шатра, и просунули в него копья, и пронзили Бориса, а вместе с ним пронзили и слугу его, который, защищая, прикрыл его своим телом… Убив Бориса, окаянные завернули его в шатер, положили на телегу и повезли, а он еще дышал. Святополк же окаянный, узнав, что Борис еще дышит, послал двух варягов прикончить его. Когда те пришли и увидели, что он еще жив, то один из них извлек меч и пронзил его в сердце…