Зардушт Ализаде - Конец второй республики

Звиад Гамсахурдиа никак не унимался. Он начал развивать тезис о том, что пришлые кочевники-тюрки, осевшие в Грузии, теперь, с началом распада СССР и образованием независимых государств, должны покинуть Грузию и поселиться в Азербайджане.

Тут яростно вмешался Панах Гусейнов:

— Когда и с кем они, как вы изволили выразиться, прискакали в Грузию?

— При Шах Аббасе — ответил Звиад.

— Они прискакали на конях, с копьями и мечами, захватили землю и поселились на ней. Хотите их выгнать? Седлайте коней, беритесь за оружие и начинайте воевать!

Обстановка накалялась. Кажется, погорельцы собирались крупно поссориться с добровольной пожарной командой. И тут поднялся Мераб Костава. Это был высокий красивый мужчина. Как я слышал, в отличие от Звиада Гамсахурдиа, он после ареста не сломался, не покаялся, отсидел положенное. Мераб выступил очень миролюбиво и демократично, стараясь потушить пожар, который грозил воспламениться не на шутку. Я сейчас, конечно, не помню в точности, что он сказал, но эта была речь мужчины и человека. Наши тоже остыли. Было решено, что в сопровождении наших грузинских коллег мы на нескольких машинах разъедемся по селам Борчалы и попытаемся разъяснить людям ситуацию, подсказать выход из положения.

Управлял ходом наших переговоров председатель Народного Фронта Грузии, доктор философских наук Нодар Натадзе. Более амбициозного пустозвона я в своей жизни не встречал. Человек невысокого роста, с гладко выбритой головой, он производил впечатление человека ущемленного и перманентно нуждающегося в самоутверждении.

Мне выпало быть спутником Тофига Гасымова и Агамали Садиг Эфенди, поэта из Газаха. Владельцем и водителем «Москвича» был средних лет грузин, который с трудом скрывал свою неприязнь к нам. Но нам было все нипочем. Мы решали важный вопрос, мы творили историю, мы мирили народы, мы срывали заговор Центра и местной мафии, ибо мы тогда были уверены, что любой конфликт, любое кровопролитие и провокация несомненно уходят корнями в эти вышеназванные образования. Так учила советская школа. Межнациональная рознь и вражда в начале ХХ века были делом рук силовых структур Российской империи, дабы погасить волю народа к свободе и демократии. И сейчас мы видим, как вспыхивают этнические и территориальные конфликты. Следовательно, в эпоху революционных подвижек реакционная часть ЦК КПСС и КГБ опять прибегают к старому приему «разделяй и властвуй». Мы хорошо учились в школе, мы хорошо изучали историю КПСС, мы знаем марксизм — переродившаяся в буржуазию «номенклатура», разжигая конфликты, пытается спасти свою власть над народом, сохранить контроль над несметными богатствами страны!

В пути выяснилось, что Тофиг хорошо знает стихи многих поэтов, в том числе и сидевшего рядом с нами Агамали Садига Эфенди. Последний был польщен и растроган тем, что его стихи народ, в роли которого в данном случае выступал Тофиг, знает наизусть.

Мы подъехали к селу Фахралы. Не доезжая несколько километров до села, нас остановили пузатые, краснощекие и веселые грузинские милиционеры с автоматами. После объяснений нашего провожатого они пропустили нас в село. «Значит, село в осаде» — подумал я. Когда мы въехали в село, перед сельским клубом стояла взволнованная и рассерженная толпа крестьян. Людей пригласили в клуб, объяснили, что из Баку приехали гости. Первым слово предоставили Юсифу Самедоглу.

Юсиф Самедоглу был поразительно похож на своего отца, великого поэта Самеда Вургуна. Когда этот невероятно интеллигентный и деликатный человек поднялся, жители села Фахралы начали бешено аплодировать. Как будто сам Самед явился к ним. Хлопали минут десять. Я подумал о магии имени, о том, что после того, как мы потеряли великого патриота Худу Мамедова, быть может, Юсиф Самедоглы сможет стать лицом НФА, человеком, способным помирить по-большевистски настроенные верха и низы.

Беседа прошла очень успешно. По мере того, как мы выступали, страх и опасения улетучивались. Когда мы спросили, кто выдвигает требование об автономии для азербайджанцев Грузии, крестьяне очень удивились. Они не понимали причины окружения села милицией, не осознавали причин напряженности. Как всякие крестьяне, они боялись новшеств, их пугала и новая организация — НФГ. Когда слово взял я, то предложил борчалинцам влиться в ряды НФГ и бороться вместе с грузинами за демократию. Один из крестьян в ярости закричал:

— Под флаг Ноэ Жордании? Никогда!

— Как же ты жил семьдесят лет под флагом Ленина? Какая тебе разница? — удивился я. — Раз грузины хотят жить под флагом Жордании, вливайтесь в ряды НФГ и вместе работайте на будущее Грузии.

— НФГ не принимает в свою организацию негрузин — крикнули мне из зала.

— Как так? — Я был ошеломлен.

Сопровождающий нас грузин объяснил, что по уставу НФГ грузины и негрузины не могут состоять в одной фронтистской организации, но люди негрузинской национальности имеют право создать свою национальную, по этническому признаку, организацию и вступить в НФГ.

«Господи, это же фашизм…» подумал я. Только что я обратился с призывом к братанию с грузинами, и вот тебе на, оказывается, этого нельзя делать из-за сегрегации в НФГ!

И тут я нашелся:

— Прекрасно! Раз лидеры НФГ заняли такую позицию, то из этого можно извлечь выгоду: азербайджанцы Борчалы слабо организованы. Создавайте свои этнические организации и вливайтесь в НФГ. Но боритесь вместе, за одни цели!

Село успокоилось, люди как будто поняли смысл происходящего. Провожали нас очень тепло.

Так, за несколько дней, наша группа объездила почти все большие села Борчалы, райцентры Марнеули и Болниси. Там, в Борчалы, я увидел секретаря райкома партии, грузина, в котором местные жители из-за его ненависти к азербайджанцам, подозревали скрытого армянина, другого секретаря райкома партии, азербайджанца, который был полностью растерян и производил впечатления безвольного и жалкого человека. «Боже, какие у тебя кадры, моя партия, как ты деградировала…» думал я с печалью. В кабинетах окаменевшие лица, опутанные ворохом инструкций и рекомендаций. «Как бы чего не вышло» — таков был девиз этих руководителей.

После успешного завершения нашей работы в Борчалы грузинские коллеги устроили банкет в Тбилиси. Произносились тосты. Сказал тост и Абульфаз Алиев. Я слушал его корявую и бедную содержанием речь и думал о том, как легко люди поддаются магии примитивных лозунгов.

В ВИЦ НФА уже началась подготовка к проведению учредительной конференции. Проекты основных документов были разработаны и согласованы, события в СССР и республике требовали легитимизации НФА. В Тбилиси мы видели, как учрежденная организация способна аккумулировать вокруг себя большую людскую массу. Вот почему Кордсовет все чаще и чаще обсуждал состав правления, меджлиса и кандидатуру председателя. По уставу, который много раз и горячо обсуждался в ВИЦ и Кордсовете, пост председателя предусматривался, но только с представительскими функциями. Именно это все время подчеркивала Лейла Юнусова, каждый раз говоря, что «Председатель НФА — всего лишь английская королева». Эту точку зрения поддерживало большинство. А Тофиг Гасымов был за то, чтобы у НФА вообще не было председателя. «Ребята, я знаю наш народ. Поставьте на это место любого человека, дайте ему самые минимальные полномочия. Но наш царелюбивый народ очень быстро сделает его своим кумиром и посадит на свою голову. Пусть будет коллективное руководство».