Ричард Роуан - Очерки секретной службы. Из истории разведки

В ту пору было известно, что Джордж Мэттьюз регулярно доносит обо всем в Вашингтон. Американский Конгресс на секретном заседании обсуждал вопрос о необходимости занять Флориду, чтобы не дать англичанам её захватить; были приняты все меры предосторожности, чтобы это не разгласить. Стало быть, Мэттьюз отнюдь не был флибустьером или частным заговорщиком, действующим по корыстным мотивам. Скорее это был типичный жадный до земли американский первопроходец, секретный агент, не считавший никакую границу Соединенных Штатов окончательной, раз она не упирается в море, залив или океан. Поведение Мэттьюза, как правительственного комиссара, было непростительно; и нетрудно понять, почему осуществленный его приемником проект не занимает видного места в летописи тех дней. Его игнорировали, как раньше дезавуировали.

Мэттьюз все же продолжал бы состоять на секретной службе Мэдисона и Монро, если бы не взрыв национального возбуждения, вызванный разоблачением английского шпиона Джона Генри. Этотго иностранного агента, действовавшего в Новой Англии, изобличили его письма, попавшие в 1812 году в руки президента. Из писем можно было установить, как он на средства английской разведки субсидировал прессу, разжигал междоусобные распри и энергично обрабатывал англофильские элементы, которые уже имелись среди федералистов Новой Англии.

Когда президент Мэдисон сообщил Конгрессу о письмах Генри, над страной пронеслась буря негодования и ужаса. Агент английской секретной службы действует в Бостоне в мирное время! Первым пострадавшим оказался Джордж Мэттьюз, которого пришлось уволить в отставку из-за сходства его операций с действиями Генри. Как бы ни были велики прегрешения Мэттьюза в области дипломатии, но как шпион и секретный агент он обнаружил такую предприимчивость и рвение, что смело мог бы занять видное место в тощих летописях секретной службы Северной Америки. Экс-губернатор Джорджии действительно мог сделаться военным шпионом исключительного масштаба. Подобно своему современнику Карлу Шульмейстеру, Мэттьюз опрокинул все обычные представления об ординарном шпионаже и сам нанес мастерский удар, который должен был лишь подготовить.

Политическое дезавуирование Мэттьюза, умерившее его пыл и натиск на Флориду летом 1814 года, вероятно, стало предметом всеобщих сожалений. Хотя у англичан были канадские и другие базы, главные британские операции на материке Северной Америки были организованы в расчете на поддержку Испании. Пенсакола должна была стать настоящим трамплином, с помощью которого свирепый британский лев смог бы сделать свой прыжок. И все же войне 1812 года не суждено было стать тем конфликтом, в ходе которого Англия должна была, как обычно, «проиграть все сражения, кроме последнего». Последнее сражение, закончившееся победой Джексона под Нью-Орлеаном, было почти единственной сухопутяой битвой, которую английские войска не выиграли. Джексон занимал сильную позицию, притом он далеко не был чрезмерно самоуверен (это он предоставил своему испытанному противнику) и, как мы увидим, сумел наладить получение хорошей информации.

В мае 1814 года Джэксон был назначен генерал-майором регулярных войск и поставлен во главе их на далеком Юге.

Сокрушительная победа генерала Джексона пришла через несколько месяцев, 8 января 1815 года его британский противник Пэкингем либо был введен в заблуждение разведкой, либо не сумел точно оценить силу американских оборонительных сооружений. И он, и его войска были воспитаны в духе пренебрежительного отношения к плохо обученным «колониальным» войскам. Но сам Пэкингем и 2 000 его солдат заплатили жизнью за знакомство с меткостью ружейного огня неотесанных лесорубов.

Во времена Эндрю Джексона существовала пиратская система разведки Жана Лафитта. О нем и его сотрудниках было известно, что они помогали Джексону защищать Нью-Орлеан от англичан. Речь идет о том самом Лафитте, которого его агенты из креолов известили, что губернатор Луизианы собирается оценить его голову в 5 000 долларов; он тотчас же начал состязание, предложив 50 000 долларов за голову губернатора. Сочинялись романтические повести, в которых Лафитт за сногсшибательное вознаграждение готовился спасти Наполеона похищением с острова Св. Елены. Согласно этой легенде, тайная миссия действительно привела Лафитта на берега острова-тюрьмы; но организаторы заговора опоздали: император уже умирал.

Сэмюэль Фелтон, директор железной дороги Филадельфия — Уилмингтон — Балтимора, вызвал из Чикаго сыщика-профессионала Аллана Пинкертона с группой сотрудников и предложил им действовать в качестве контрразведчиков его железнодорожной компании.

— У нас, — сказал Фелтон, — есть основания подозревать заговорщиков Мэриленда в намерении произвести диверсии на нашей дороге с целью отрезать вашингтонское правительство от Северных Штатов. Особой угрозе подвергаются паромы на Сасквеханне у Хавр-де-Грейса и мосты ниже Уилмингтона.

В ту пору в Вашингтоне не существовало ни сухопутной, ни морской военной разведки, ни даже разведывательных отделов министерства финансов или министерства юстиции.

По предложению Фелтона Аллан Пинкертон первым делом двинулся в Балтимору, бывшую тогда заведомым рассадником интриг рабовладельцев. Он начал с того что снял дом и под именем Э. Дж. Аллена стал вращаться в фешенебельных кругах, где вели свою агитацию заклятые враги будущих республиканцев. Под его командой находился, между прочим, Тимоти Уэбстер. Будучи уже признанной звездой разведывательной службы, он теперь почти случайно стал агентом Севера, воевавшего против Юга. На этом посту он с большим мужеством и уменьем проработал пятнадцать месяцев, после чего при трагических обстоятельствах сошел со сцены. Уроженец Принстауна, в штате Нью-Джерси, Уэбстер сумел прикинуться сторонником южан и вскоре ухитрился попасть в кавалерийский отряд, проходивший военную подготовку в Перримене и охранявший важную железнодорожную линию Филадельфия — Уилмингтон — Балтимора от того, что в ту пору, неопределенно именовалось «агрессией янки».

Другим пинкертоновским «асом» был молодой Гарри Дэвис. Прожив ряд лет в Нью-Орлеане и других городах Юга, он хорошо изучил повадки, обычаи, особенности и предрассудки тамошней мелкопоместной знати. Он был лично знаком со многими вожаками движения за отделение Юга. Изящный красавец, потомок старинной французской фамилии, он готовился стать иезуитом, но, убоявшись дисциплины, царившей в их среде, обратился к секретной службе, которая больше пришлась ему по душе. Дэвис много путешествовал и владел тремя языками; по мнению Пинкертона, этот законченный шпион обладал даром убеждения, столь свойственным иезуитам.