Людмила Поликовская - Тайна гибели Марины Цветаевой
- Название:Тайна гибели Марины Цветаевой
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ООО «Издательство «Эксмо»
- Год:2010
- Город:Москва
- ISBN:ISBN 978-5-699-38533-1
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Людмила Поликовская - Тайна гибели Марины Цветаевой краткое содержание
Споры о причинах самоубийства Марины Цветаевой не стихают до сих пор. Кого винить в происшедшем? Какова роль в трагедии мужа ЦВЕТАЕВОЙ Сергея Эфрона? Почему бывший белый офицер пошел на службу в ОГПУ, став сексотом и палачом? И что заставило Цветаеву вернуться вслед за ним из эмиграции в СССР?
Это «поэтическое расследование» приоткрывает завесу над одной из главных тайн русской литературы.
Это — пронзительная и до сих пор во многом загадочная история любви и гибели величайшей поэтессы XX века.
Тайна гибели Марины Цветаевой - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
..Доверие, понимание — в этом нуждается каждая женщина. Но ведь у Цветаевой есть муж Любимый, любящий. И он теперь рядом. Откуда же эта страстная жажда родственной души? Безмерность чувств Цветаевой такова, что один человек не может ее вместить? Наверное. Но, увы, очевидно, было и другое: супруги жили вместе, но — при полном взаимном уважении и преданности друг другу — каждый своей внутренней жизнью.
Переписка с Бахрахом постепенно перерастает в эпистолярный роман. Причем заочность не только не мешает Цветаевой, но скорее радует ее. «Человек чувств, я в заочности превращаюсь в человека страстей, ибо душа моя — страстна, а Заочность — страна души». А в другом письме к тому же Бахраху:
«…сейчас между нами — ни одной вражды не будет. Вражда<���…> если будет, придет от тел, от очной ставки тел». Об этом же посвященное Бахраху стихотворение «Заочность»:
---------
Заочность; за оком
Лежащая, вящая явь.
Заустно, заглазно
Как некое долгое la
Меж ртом и соблазном
Версту расстояния для…
Блаженны длинноты,
Широты забвений и зон!
Пространством как нотой
В тебя удаляясь…
Когда от Бахраха в течение месяца нет письма, она буквально заболевает. Ее дневниковые записи той поры так и называются — «Бюллетень болезни». Наконец, долгожданное (уже и нежданное) письмо пришло. «Я глядела на буквы конверта. Я ничего не чувствовала<���…> Внутри было огромное сияние<���…> я душу свою держала в руках<���…> Вы мое кровное родное, обожаемое дитя, моя радость, мое умиление<���…> Я была на самом краю (вчера!) другого человека: просто — губ<���…> Кем Вы были в этот час? Моей БОЛЬЮ, губы того — только желание убить боль<���„> Думай обо мне что хочешь, мальчик, твоя голова у меня на груди, держу тебя близко и нежно. Перечти эти строки вечером, у последнего окна (света), потом отойди в глубь памяти, сядь, закрой глаза. Легкий стук: «Я — можно?» Не открывай глаз, ты меня все равно не узнаешь! Только подвинься немножко — если это даже стул, места хватит: мне его так мало нужно! Большой ты или маленький — для меня ты — все мальчик! — беру тебя на колени, нет, так ты выше меня и тогда моя голова на твоей груди — суровой! — только не к тебе, потому что ты мое дитя — через боль. И вот я тебе рассказываю: рукой по волосам и вдоль щеки, и никакой обиды нет, и ничего на свете нет, и если ты немножко глубже прислушаешься, ты услышишь то, что я так тщетно тщусь передать тебе в стихах и письмах, — мое сердце».
К сожалению, мы не знаем ответных писем Бахраха. Но мог ли двадцатилетний юноша, получая такие послания, не увериться, что он любим всерьез и надолго?
Последнее, полное нежности письмо Цветаева отправила Бахраху 10 сентября 1923 года. А 20 сентября Бахрах уже читал: «Мой дорогой друг, соберите все свое мужество в две руки и выслушайте меня: что-то кончено<���…> Я люблю другого».
В жизнь Цветаевой вошел Константин Родзевич.
Кто он был? Друг Сергея Эфрона еще со времен Константинополя. Но если Сергей Эфрон ушел в Белую армию сознательно, то Константин Родзевич оказался там случайно: воевал у красных и попал в плен к белым. Только счастливая случайность — генерал Слащов знал его отца, военного врача царской армии — спасла его от расстрела. К моменту знакомства с Цветаевой он также учился в Карловом университете, только на юридическом факультете. Так же, как Эфрон, занимался общественной работой — был старостой факультета. 22 ноября 1924 года был избран председателем на общем собрании Союза русских студентов.
Родзевич, как и Марина Ивановна (и в отличие от Эфрона), — прекрасный ходок и любит дальние прогулки. Он часто сопровождает Цветаеву (обычно вместе с Алей) по чешским холмам, лесам, долинам. «Мой спутник — молоденький мальчик [22] Родзевич был на три года моложе Цветаевой.
, простой, тихий<���…> Называет мне все деревья в лесу и всех птиц. Выслеживаем с ним звериные тропы<���…> Он сам, как дикий зверек, всех сторонится. Но ко мне у него доверие. Стихов не любит и не читает», — так описывает Цветаева Родзевича в письме к Бахраху в середине августа 1923 года.
Цветаевой вовсе не было свойственно рассматривать каждого приятного ей мужчину, даже уделяющего ей внимание, как потенциального любовника. Она любила дружбу и умела дружить. Сергей Яковлевич знал это ее качество и не ревновал жену к ее спутнику. Но постепенно — вехи тут не расставишь — дружба переходила в некое иное чувство, если пока еще не в любовь, то в ее преддверие.
Первое известное нам письмо Цветаевой к Родзевичу написано 27 августа 1923 года (судя по содержанию, оно и было первым):
«Мой родной Радзевич (Цветаева почему-то писала его фамилию через «а». — Л.П .): Вчера на большой дороге, под луной, расставаясь с Вами и держа Вашу холодную (NB! от голода!) руку в своей, мне безумно хотелось поцеловать Вас, и если я этого не сделала, то только потому, что луна была слишком большая! Мой дорогой друг, друг нежданный, нежеланный и негаданный, милый, чужой человек, ставший мне навеки родным, вчера под луной, идя домой я думала — «Слава Богу, слава мудрым богам, что я этого прелестного, опасного, чужого мальчика — не люблю!
Если бы я его любила, я бы от него не оторвалась, я не игрок, ставка моя — моя душа! [23] Другие ставят чужую душу, как в рулетке — чужие деньги! — М.Ц.
— и я сразу бы потеряла ставку. Пусть он любит других — все — и пусть я — других — тьмы тем! — так он, в лучшие часы души своей — навсегда мой». Пока еще Цветаева в своем репертуаре: хочет сохранить чувство отсутствием близости.
И далее: «Теперь, Радзевич, просьба: в самый трудный, в самый безысходный час свой души — идите ко мне. Пусть это не оскорбит Вашей мужской гордости, я знаю, что Вы сильны и КАК Вы сильны! — но на всякую силу — свой час. И вот в этот час, которого я, любя Вас, — Вам все-таки желаю, и который — желаю я или нет — все-таки придет — в этот час, будь Вы где угодно и что бы ни происходило в моей жизни — окликните: отзовусь».
И опять-таки нет в этом призыве ничего, не свойственного Цветаевой раньше: она всегда хотела давать, а не брать. («Любовь — это протянутые руки», — писала она Бахраху.)
28 августа Цветаева, Родзевич и Аля прошли около 30 км. Об этой прогулке она напишет Бахраху: «Вернулась, голодная, просквоженная ветром насквозь — уходила свою тоску». Отчего же тоска? Сказать однозначно: от сердечной смуты и каких-то, еще неясных, предчувствий, связанных с Родзевичем, — было бы неправильно. Цветаева — слишком сложная натура. Может быть, просто от того, что она вообще часто впадала в тоску. Может быть, потому, что в это время уже мечтала о большой поэтической форме, а пока в основном писала стихи. Может быть, от предстоящей разлуки с дочерью.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: